В. Суворов. Часть III
№ 37 (385), 11 сентября 2012
Бессменный директор Александра РОЗЕНБАУМА Игорь ПОРТКОВ: «Розенбаум и танк водил, и самолет, и с парашютом прыгал... Только в космосе не был»
Николай ГНАТЮК: «В одной из восточных стран местные ребята хотели со мной разобраться — по женской части накуролесил... Спас таксист, если бы не он, боюсь, я бы сейчас юбилей не праздновал»
Иосиф КОБЗОН: «Как сейчас помню: с улыбкой на лице Сталин сидел в ложе и мне аплодировал»
Пофестивалили...
Валерий Леонтьев освоил профессию музейного сторожа, Борис Моисеев приобрел виноградник, а Филипп Киркоров — саркофаг
Проверка слуха
Пугачева велела вырезать Могилевскую из эфира в отместку за ужин с Киркоровым?
Ни дня без строчки
Хмуриться не надо, Лада!
Удивительное — рядом
Снова в Украине знахарка ВИТА
С чего начинается родина?
Бывший советский разведчик, бежавший в Великобританию и ставший всемирно известным писателем, Виктор СУВОРОВ: «Я гадский предатель, изменник, мерзавец, но книги мои — те же «Аквариум» и «Ледокол» — это гимн Советскому Союзу, Советской Армии и лично товарищу Сталину»
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
Часть III
Дмитрий ГОРДОН
«Бульвар Гордона»
(Продолжение. Начало в №№ 35-36)
«МНЕ ГОВОРЯТ: «ТЫ ЕВРЕЙ. ТЫ, НАВЕРНОЕ, НЕ РЕЗУН, А РЕЗНИК»
— Мы уже о Ленине вспоминали немножко... Ходили и продолжают ходить слухи о том, что он был немецким шпионом, что Великая Октябрьская социалистическая революция или попросту Октябрьский переворот осуществлен в России по плану немецкой разведки, — так это?
— От прямого ответа лучше мне, как учил великий стратег Лиддел Гарт, уклониться...
— Ты уклонист какой-то...
— Да, но мы этот вопрос обойдем, чтобы вернуться к нему через факты, а выводы пускай каждый делает сам. Факты же таковы: Ленин живет в нейтральной Швейцарии, а в России происходит тем временем революция, и ему из нейтральной страны нужно как-то пробраться домой через воюющую Германию.
— Самолетов нет...
— Они не летают, и дирижабли тоже, так вот, Германия почему-то берется посадить этих ребят в вагон и обещает: «Мы вас доставим». Давай представим себе такую же точно ситуацию во время Второй мировой: живет какой-то русский в Швейцарии, и Гитлер ему говорит: «Садись в вагончик и проезжай через Германию в Советский Союз» — зачем это фюреру нужно? Вот и ответ на твой вопрос, правда?
Следующий факт: появляется товарищ Ленин в Петербурге и начинает газеты и журналы там издавать под 41 названием.
— Ух ты! — так он медиамагнат был...
— Практически олигарх! Более четырех десятков изданий! — но это не гламур, который продается на рынке: такая пресса раздается бесплатно и интересно, с чего бы это...
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
— ...Владимир Ильич такой добрый...
— Глаза такие добрые-добрые (смеется), а мог бы и шашкой рубануть... Представь: я сейчас приеду в Россию, возьмусь издавать 41 газету и журналы и раздавать бесплатно. Все скажут: «Вот тут уж точно британская разведка замешана» — ну откуда средства на это возьмутся?
— «Откуда дровишки?..
— ...Из лесу, вестимо»... Я пишу книги, которые изданы на армянском языке, на иврите... Кстати (все время историями разными себя прерываю), звонит мне один человек и представляется: «Слушай, я полковник израильской полиции» — вроде бы чем им могу быть полезен?
— Свояк свояка видит издалека...
— «Зовут, — говорит, — меня Миша Шаули, я родился и вырос в Киеве, эмигрировал в Израиль, пошел работать в полицию. Стоял на перекрестке, палкой махал и вот поднялся до полковника, занимаюсь борьбой с организованной преступностью».
— Палка, видно, была волшебная...
— Полосатая, так вот, исходя из того, что российская, украинская, израильская организованная преступность — это сообщающиеся сосуды...
— ...одна, по сути, организация...
«У Владимира Ильича глаза такие добрые-добрые, а мог бы и шашкой рубануть...»
— ...его из израильской полиции посылают в Москву официальным представителем по вопросам организованной преступности. Он там, имея дипломатический иммунитет, работает, затем возвращается в Израиль, находит меня и говорит: «Твой «Ледокольчик» я прочитал. Не думаю, что его британские спецслужбы организовали, и я увидел там много здравого смысла, так вот, я его на иврит перевел и хочу издать — это можно?». — «А почему нет? — говорю. — Приезжай только сначала — выпьем с тобой, закусим...
— ...в глаза друг другу посмотрим...
— ...а после...». Он так и сделал, и теперь Миша мой друг, и мне это очень приятно, потому что, когда на меня наезжают, говорят, во-первых: «Ты британский шпион», во-вторых: «Ты прославляешь Гитлера, ты антисемит», а в-третьих: «Ты еврей. Ты, наверное, не Резун, а Резник» — то есть все идет обычно в одном букете, и когда мне бросают, допустим, в лицо: «Ты фашист!», я отвечаю: «Ребята, а я в Израиле был, и там меня не побили, не освистали. В Тель-Авиве выступал, в Беэр-Шеве, в Хайфе, где прямо сказал: «У вас в Кайфе мне очень нравится». Это, иными словами, индульгенция для меня, и когда идут какие-то огульные обвинения, мне есть что ответить, так вот, если бы даже я, издав свои книги на 20 языках мира — немецком, французском, польском, чешском, болгарском, грузинском, армянском, иврите, на... Вот на украинской мове нет ничего...
— Сложно, наверное, переводить...
— Ну, да (улыбается), трудности перевода, тем не менее они выходили в Эстонии, Литве, Латвии — где угодно, на всех языках, но если я появлюсь в Москве и начну вдруг 41 газету и журнал там издавать, чтобы затем раздавать бесплатно...
Евгений Урбанский в фильме Григория Чухрая «Чистое небо», 1961 год. «Это не вранье, а великий шедевр нашего кинематографа, и здесь, на Западе, таких фильмов нет»
— ...заметут...
— ...сразу возникнут вопросы: откуда денежки? — а Ленин это делал не в мирное время, а на излете Первой мировой войны, в условиях жесточайшего экономического кризиса, поэтому, не ответив тебе на вопрос прямо, я все-таки загадываю умным людям такую загадку: как мог Владимир Ильич проехать по территории наших врагов, через кайзеровскую Германию, которая воевала против России...
— ...и издавать столько агиток...
— ...нацеленных против своей страны? Какую идею он во всех этих газетах и журналах толкал? Давайте заключим мир с Германией и расплатимся с кайзером золотом, и, захватив власть, Ленин подписывает совершенно чудовищный так называемый Брестский мир и отдает Украину кайзеру Вильгельму II, который уже на последнем был издыхании. Подписали все в марте, а дух он испустил в ноябре — почему же издох?
— Подавился...
— Да, не проглотил Украину, которую отдали ему с салом и самогонкой. Если бы Германия этот лакомый кусок, золото и все остальное не получила, война в апреле бы кончилась, а так еще полгода эта мясорубка людей перемалывала.
— Нужно было вложенное отработать...
— Вот именно — и Ленин его отрабатывал!
«ПРОСТИТЕ МЕНЯ, Я ЗАМАХНУЛСЯ НА ЕДИНСТВЕННУЮ СВЯТЫНЮ, КОТОРАЯ У НАРОДА ОСТАЛАСЬ, — НА ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ»
Делегаты чрезвычайного 8-го Всесоюзного съезда Советов (слева направо в первом ряду): Никита Хрущев, Андрей Жданов, Лазарь Каганович, Климент Ворошилов, Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов, Михаил Калинин и Михаил Тухачевский, Москва, январь 1936 года
— Возвращаюсь ко Второй мировой войне: ее история в советском изложении (да и в английском, и в американском, наверняка) — это и был самый главный миф, покушаться на который не позволено никому?
— Да, а почему самый главный? Потому, что самый устойчивый, и важно понять, почему он такой. Моего деда Василия Андреевича немцы угнали в Силезию, где он работал на шахтах, его старшие сыновья Иван и Богдан воевали на фронте, а третьего, Александра, с дедом угнали, и вернуться домой ему было не сужено. В каждой семье у нас есть погибшие, и если кто-то ставит этот миф под сомнение, он замахивается на большую кровь, на память о страданиях нашего народа, на горе своих родителей, на сгинувшего моего дядьку, которого я никогда не видел...
— Нашлись тем не менее те, кого это не остановило...
— Да, но я не договорил о дядьке. В его честь моего старшего брата Александром назвали, Сашей, и мой сын — Александр, а внучка моя — Александра. Это наша память, и я в предисловии к «Ледоколу» пишу: «Простите меня, я замахнулся на самое святое, что у нашего народа есть, на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне».
С другой стороны, ребята, которые сидят в Кремле, использовали наше горе, нашу кровь и наши слезы для укрепления своего чудовищного режима. Точно так же в свое время и Александр I, разгромив Бонапарта, законсервировал крепостное право, которое уже трещало по швам: зачем, мол, ломать? Раз победили, значит, все у нас правильно, и в результате оно продолжало существовать в России вплоть до Крымской войны, а вот когда в Крыму нам дали крепко по шапке, рухнуло. Даже самые твердолобые сообразили: все прогнило, а победа глаза застит...
В Великой Отечественной войне положили несчитанное количество миллионов...
Павел Дыбенко — бывший нарком по морским делам: репрессирован как американский шпион, посмертно реабилитирован
— Кстати, а сколько — известно?
— Считать не берусь. Сначала товарищ Сталин потери в семь миллионов озвучил, потом Хрущев увеличил их до 20 миллионов, и, между прочим, я разобрался, откуда эти цифры взялись. Горбачев 27 миллионов назвал, и это очень легко было — он сложил семь плюс 20, а откуда семь? Сталин просто спросил: «А у немцев какие потери?». Ему ответили: «Семь с половиной». — «Ага! Значит, у нас семь», а цифра 20 миллионов впервые из уст Кеннеди прозвучала. Приехал Хрущев в Америку, выпивают они, закусывают (там, наверное, выпивка и закуска, как у нас с тобой, были — ну, может, чуть лучше), и Кеннеди, ковыряя в зубе, спросил: «Слушай, мужик, а сколько вы там потеряли? Миллионов 20, наверное?». Тот: «Ага!». Возвращается Никита Сергеевич домой, и услужливые историки сразу же его «ага!» обосновали, но этого быть не может.
— Почему?
— Может быть 21,5 или 19,8, 17 или 43, а круглое число — это если мужик, который сидит за столом (ковыряет ногтем в зубе), взял его с потолка. Сказал бы Кеннеди 30 — было бы 30.
— Иными словами, страшная эта цифра до сих пор не известна?
— А кто их считал? — то есть что мы можем? Известно только, что великий русский ученый товарищ Менделеев вычислил: в 1950 году население Российской империи должно 280 миллионов составить, а перепись у нас провели в 59-м и насчитали около 209-ти...
— К 80-м годам уже 262 было...
— Да, за счет мусульманских республик, потому что там демографический взрыв наблюдался, но это не дает нам числа потерь на войне, потому что позади гражданская, исход белой эмиграции, голодомор...
— ...репрессии...
— ...когда счет шел на миллионы, то есть опять мы стоим в том же болоте и приблизиться к истине не в состоянии.
С Дмитрием Гордоном. «Я пишу книги, которые изданы на армянском языке, на иврите, немецком, французском, польском, чешском... Вот на украинской мове нет ничего»
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
— В общем, действительно, кто их считал, если даже сегодня, спустя столько лет после окончания этой бойни, находят останки сотен, тысяч бойцов с документами в полях и лесах... С каким чувством ты, британский подданный, смотришь сегодня советские художественные фильмы о войне? По-твоему, там сплошной обман?
— Вот опять же: экстремально и одновременно и в ту, и другую сторону. Вчера, например, мы с Таней «Чистое небо» Григория Чухрая включили, где снялся великий актер Урбанский. Для тех, кто не видел, скажу: это история о красавце-летчике, которого полюбила не очень красивая девочка. Его во время воздушного боя сбивают, и он попадает в плен, и хотя в фильме об этом не говорится, всех, кто возвращался оттуда, упекали сразу же в лагеря. Вот Михаил Девятаев, допустим...
— ...легендарный летчик, который из плена бежал...
— Не просто из плена, а с острова Узедом, где находилась первая в мире ракетная база Пенемюнде (там немцы производили и испытывали новое оружие Третьего рейха — крылатые ракеты «Фау-1» и баллистические ракеты «Фау-2». - Д. Г.), и вот этот смельчак угоняет немецкий бомбардировщик «Хайнкель», долетает до своих, а они его заметают...
— Ну, а какого черта угнал?
— Кстати, он был 13-м ребенком в семье, был сбит и попал в плен 13 июля 1944-го, 13 августа предпринял первую, неудачную попытку побега (задуманное удалось лишь 8 февраля 1945 года. - Д. Г.), а номер угнанного самолета 13-13-13. Доставленные Девятаевым сведения оказались абсолютно точными и обеспечили успех воздушной атаки на Узедом, тем не менее его посадили...
— Небось, на 13 лет?
— Нет, таким четвертак давали, и фильм, по сути, о нем: когда герой Урбанского возвращается из советского лагеря (через всю щеку у него жуткий шрам), относятся к нему с подозрением: неизвестно, мол, как в плен ты попал. Он стучится во все двери, но на прежнюю работу летчиком-испытателем его не берут, в партии не восстанавливают... Жена все это с ним, теперь простым работягой на заводе, переживает, и вдруг его вызывают в Москву — пересматривать снова дело...
Там есть совершенно гениальный момент: бывший летчик входит в огромное здание, а жена остается ждать. Стоит мороз, а она ходит туда-сюда, вспоминая свою жизнь со дня их встречи и еще не зная, чем это кончится: заметут его еще на один срок или... Проходит между тем час, другой, третий, уже ночь, и вдруг открывается дверь, Урбанский выходит и стоит, совершенно убитый. Она к нему подбегает: что случилось? — а он разжимает руку, и на ладони у него звездочка Героя Советского Союза сияет.
Это причем не вранье, а великий шедевр нашего кинематографа, и у них здесь, на Западе, таких фильмов нет. Я, между прочим, гадский предатель, изменник, мерзавец, но книги мои — те же «Аквариум», «Ледокол» — заслуживают исключительно добрых слов: никто о Советской Армии так не писал. Ну, похвали меня, ну! (Смеется). Это же гимн Советскому Союзу, Советской Армии и лично товарищу Сталину!
— Несокрушимая и легендарная...
— (Вместе)
...В боях познавшая радость побед,
Тебе, любимая, родная армия,
Шлет наша Родина песню-привет!
«ЧЕМ ТУХАЧЕВСКИЙ ЗНАМЕНИТ? ТЕМ, ЧТО МОРИЛ МУЖИКОВ ОТРАВЛЯЮЩИМИ ГАЗАМИ И КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОССТАНИЯ ЖЕСТОКО ДАВИЛ, — ВОТ И ВСЕ! — ТО ЕСТЬ В ВОЙНЕ СО СВОИМ НАРОДОМ И ВПРЯМЬ ПРЕУСПЕЛ...»
— Говоря о товарище Сталине, не могу не спросить: почему накануне войны он обезглавил армию, репрессировав ее руководящие кадры под предлогом, что они состояли в заговоре? Какая, казалось бы, глупость! Понятно, почему Коба старых большевиков уничтожал, — это свидетели его прошлого, но чем ему высшее командование не угодило?
— Когда мы кому-то мстим или его наказываем, вовсе не обязательно предъявлять ему счет за то, в чем он действительно виноват: если мне нужно излить какое-то недовольство на любимую жену, было бы желание, а повод найдется — можно его и придумать. Наверное, эта ситуация знакома не только мне: мы обвиняем человека не в том, в чем он виноват, а в чем нам выгодно его обвинить.
— Думаю, ряд читателей с этим согласны...
— Мужского пола, да? (Смеется). Так вот, развернутый ответ на твой вопрос содержится в моей книге «Очищение» (она — первая в этом ряду), и если не подведет здоровье, если смогу выкроить время, непременно ее продолжу. Эту книгу (тоже не сочти, пожалуйста, саморекламой — если меня спрашивают, нужно расставить точки над «i») я просто обязан был написать, потому что возникают вопросы. Война началась для советской стороны катастрофически, и долгое время это объясняли тем, что накануне товарищ Сталин цвет командного состава Красной Армии истребил, но я это обвинение отметаю.
Смотри: говорят, к 22 июня 41-го большинство наших командиров находились на своих постах меньше года, и этот аргумент повторяется постоянно, а я уточняю: стоп, позвольте вас взять за пуговку! Допустим, Сталин истребил весь командный состав Красной Армии в 37-м и 38-м...
— ...ну и в 39-м немножко...
— Нет, к концу 38-го, где-то к октябрю...
— ...все затихло?
— Да, были лишь единичные случаи арестов, поверь мне, а так уже, слава Богу, не чистили. Предположим, повторяю, он всех истребил и поставил на их место новых...
— Слушай, но репрессированы же и расстреляны были три маршала из пяти, а комкоры, а комдивы?
— Сейчас все разложим по полочкам. Если террор был в 37-м и 38-м, как же случилось, что новый командный состав, будучи назначенным не позже 39-го — за два с половиной, а то и за три года до начала войны, вдруг пробыл на своих должностях меньше года? — этот вопрос вышибает сразу табуретку из-под ног у всех, кто объясняет беды начального периода Великой Отечественной неопытностью командиров.
— Хорошо, зайдем с другой тогда стороны. Бывший министр обороны Советского Союза маршал Язов сказал мне...
— ...а я читал, кстати, это его интервью в твоей книге.
— «А что, — говорит, — Тухачевский? Он сам во всем и признался. Написал товарищу Сталину письмо, что таки состоял в заговоре против него». Потрясающий ответ, да?
— Потрясающий!
— Так был заговор военных против Сталина или нет?
— Был, конечно, но мы еще раз зайдем с другой стороны. Нашел я французскую газетку 1940 года, по-моему, за январь, и в ней статья такого приблизительно содержания: граждане, мы состоим сейчас в войне против Германии, но она какая-то странная, то есть когда Гитлер разгромил Польшу, Великобритания и Франция объявили ему войну, однако, вместо того чтобы воевать, стоят...
Так вот, есть ли у немцев хоть какой-нибудь шанс нас победить? — спрашивает автор статьи и сам себе отвечает: нет. (В мае Гитлер так стукнул, что Франция за две недели рассыпалась, но за четыре месяца до этого, пока их не трогал, нос у них кверху был задран). Аргументы такие: во-первых, они не французы, а во-вторых, у нас линия Мажино — такие укрепления, что кто ж их возьмет? — но и это чепуха, ребята. Важно другое: кто французской армией командует? Маршалы Петен, Гамелен, которые вышли из Первой мировой войны победителями! — они знают, как побеждать, а кто им со стороны Германии противостоит? Гудериан, Манштейн, Клейст, Паулюс...
— ...какие-то выскочки...
— ...молодые лейтенанты, в ходе Первой мировой не раз битые, — ну кто они против наших?
Так вот, за одного битого двух небитых дают. От того, что Германия в Первой мировой была разгромлена, она лишилась каких-либо авторитетов, и если какой-то немецкий фельдмаршал начинал заноситься: «Вот я великий», его быстренько приземляли: «Да ладно, знаем мы, чем это кончилось» — и начинали ошибки свои анализировать. На передний плен выходило таким образом новое поколение, молодая поросль людей, у которых не было зазнайства...
— ...но были амбиции...
— ...и ощущение того, что Германия унижена, и благородный порыв восстановить справедливость, а тут зажравшиеся, прости мой французский язык, победители, которых молодой де Голль уверял: «Ребята, нужно бронетехнику развивать», а они ему: «Да замолчи ты! Кто в Первой мировой победил? Ты или мы?».
— Знакомая ситуация: наши прославленные кавалеристы Буденный и Ворошилов тоже ничего, кроме красной конницы, не признавали...
— Я вот о том и толкую: сложилась ситуация, когда победивших в Гражданской войне военачальников надо было убирать и выдвигать новых.
— Тем более что прежние морально уже разложились...
— И, извини меня снова за выражение, просто зажрались. Тухачевский польской кавалерией в 20-м году в районе Варшавы бит?
— Бит...
— ...и ты говоришь мне: «Вот если бы он с Германией встретился, то уж танки их уничтожил бы» — да никогда! Чем он знаменит? Тем, что морил мужиков отравляющими газами и крестьянские восстания жестоко давил, — вот и все! — то есть в войне со своим народом и впрямь преуспел...
«КОГДА ДЫБЕНКО ОБВИНИЛИ В ШПИОНАЖЕ, ОН ПИШЕТ ПИСЬМО СТАЛИНУ: МОЛ, КАКОЙ ЖЕ Я АМЕРИКАНСКИЙ ШПИОН, ЕСЛИ АМЕРИКАНСКИМ ЯЗЫКОМ НЕ ВЛАДЕЮ?»
— Хорошо, а Егоров, Блюхер, Якир, Федько, Уборевич, Корк, Гамарник — этих ребят можно перечислять долго: такие же все бездарные?
— Я в своей книге привожу в пример Павла Дыбенко...
— ...народного комиссара по морским делам первого ленинского Совета народных комиссаров...
— Да-да-да! Кстати, первый в Советском Союзе брак был заключен между ним и Александрой Коллонтай, так вот, когда его обвинили в шпионаже, он пишет письмо Сталину: мол, какой же я американский шпион, если...
— ...американским языком не владею...
— ...да, совершенно верно, и я ехидничаю: «Стойте, обождите!». Ну, не знает он американского языка — Бог с ним, но это какой же уровень понимания, аргументации? Человеку и невдомек, что, если шпионишь в пользу Японии, тебе не надо японский язык учить: пусть японец, который тебя вербует, объяснится с тобой на пальцах по-русски...
— Хорошо грушником быть — все понимаешь...
- (Смеется). Но и это еще не все: сестра у Дыбенко жила в Америке.
— О-о-о! Нехорошо...
— Это только начало! В Ленинградский военный округ, которым Дыбенко командовал, — а высота это очень большая! — из США делегация приезжает, и ничего лучше он не придумал, как просить у американских генералов похлопотать за сестру, чтобы ей в Штатах начислили пенсию. Господи, ты пролетарий, у тебя большие ромбы в петлицах — ну если твоей сестре так плохо за океаном, пусть в пролетарское государство вернется. Представляешь, каков уровень разложения этого человека? — но на всю ситуацию я с точки зрения разведки смотрю.
Когда начинаю вынюхивать, годишься ли ты для вербовки, мне нужно учесть два момента: у тебя должен быть к информации доступ или к людям, которые ею располагают, а если нет доступа, зачем ты мне нужен?
— Что там нюхать?
- (Смеется). Вот именно! (Наверное, у тебя есть и то, и другое). Это первое, а второе — я ищу мотив...
— ...снюхаться...
— ...то есть думаю, какую наживку тебе дать, чтобы на крючок подцепить: денежки, женский пол...
— ...а может, мужской...
— Да пожалуйста!
— Все дадим — скажи только, что надо...
— Так вот, когда я рассматриваю Дыбенко с точки зрения разведывательной, кандидатура он более чем подходящая. Есть у него выход на информацию? Еще и какой! А мотив присутствует? Разумеется, если он сам, без зазрения совести, просит американцев: «Дайте мне денег!», хуже этого ничего уже быть не может.
Далее в своей книге я вспоминаю бои под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918-го (в честь этой даты, как известно, был учрежден День Советской Армии, а ныне — День защитника Отечества). В 1968 году я учился на четвертом курсе Киевского высшего общевойскового командного дважды Краснознаменного училища имени Фрунзе, и вот в феврале (а в июле мне выпускаться) мы изучаем работу товарища Ленина «Тяжелый, но необходимый урок». Я знаю ее почти наизусть, но еще раз своим будущим шпиенским взглядом просматриваю, а училище еще то было — там нас учили внимание на мелочи обращать, и вдруг вижу дату: опубликовано 24 февраля 1918 года.
— На следующий день...
— Ага! Я говорю: стойте, обождите! — 23 февраля мы празднуем 50-летие нашей армии...
— ...а тут Ленин...
— ...который утверждает, что не было никакой победы, а было наступление империалистической Германии на молодую республику, которое стало горьким, обидным уроком. Он пишет «об отказе полков защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все при отступлении, не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве» — почему же никто не обращает на эти слова внимания, или у меня что-то с головой, может, не так, или цифры в книжке гуляют?
Братцы, вся Советская Армия знала работу Ленина «Тяжелый, но необходимый урок» довольно близко к тексту — почему никто не увидел, что Ленин пишет: не было никакой победы? Начинаю разбираться и выясняю, что командовал там товарищ Дыбенко, который сбежал из-под Нарвы вместе со своим матросским отрядом в тысячу штыков и драпал до Петербурга.
— До Коллонтай...
— Оттуда подался в Москву, а затем за Волгу, в Самару, где поймали его и судили. (За сдачу Нарвы, бегство с позиций, отказ подчиняться командованию боевого участка, за развал дисциплины и поощрение пьянства в боевой обстановке Дыбенко был отстранен от командования флотом и исключен из партии. — Д. Г.). После этого «герой» наш в подполье ушел, но благодаря хлопотам супруги был прощен и стал командармом, и вот он просит у американцев денег, за это его объявляют...
— ...врагом народа...
— ...шьют ему шпионаж в пользу США, а он оправдывается: «А я не американский шпион, потому что американского языка не знаю».
— Да, те еще были ребята!
— Еще те! Расписываю я также «подвиги» Михаила Тухачевского. Идет разгром его войск под Варшавой — вопрос: а где же 27-летний командующий фронтом? В Минске, потому как дальше на запад никаких поместий, где он мог бы командный пункт разместить, нет. Тухачевский не знает, что происходит там, в гуще событий, потому что сам далеко в тылу, — ну, и еще момент. До этого его армии победное вели наступление: вот они идут и идут вперед, и вдруг — оп! Все... Сейчас наши историки описывают, как он переживал: кроме поместья, в котором расположился штаб, у него еще был салон-вагон, и вот полководец заперся в нем и ни с кем не разговаривал.
— Горько запил...
— Этого мы не знаем, но я говорю: стойте, любую ситуацию меня уменьшать учили (или увеличивать) в 10, в 100 раз. Допустим, моя мотострелковая рота (или разведывательная, или танковая) терпит жесточайший разгром, а я, ротный командир, заперся в блиндаже и переживаю: «Как мне нехорошо! Ой, как плохо!» (делает вид, что вытирает слезы), и потом обо мне скажут: «Как он, бедненький, убивался, какая тонкая у него натура, как человек предан делу!..».
Если твои войска польская кавалерия бьет под Варшавой, а переживаешь ты в Минске, это не что иное, как дезертирство, побег с поля боя. Отчего Тухачевский, как его красноармейцы, не попал в плен? До сих пор историки спорят, сколько десятков тысяч наших военнопленных погибли там от голода и болезней, а вывод один: поляки нехорошие, — и отсюда неоднозначное отношение к Катынской трагедии. С одной стороны, в России уверяют, что ее не было, что это не мы, а с другой — говорят: поляки сами, мол, виноваты. Катынь, которой не было, — это наша месть за 20-й год, да? — а 20-й год — это солдаты Тухачевского, которых он сам же и сдал. После того никаких побед у него не было, а был лишь мятежный Кронштадт, то есть Балтийский флот подарил Ленину победу, а потом эти матросики сообразили, что ее не тому вручили, и восстали. Вот Тухачевский подо льдом их и топил, после чего его направили под Тамбов, где бунтовали крестьяне.
«СТАЛИН НАВЕЛ СТВОЛ НА ЗАЛ, КОТОРЫЙ БУРНО СМЕЯЛСЯ, А ПОТОМ ЕДВА ЛИ НЕ ВЕСЬ ЭТОТ СЪЕЗД ПОРЕШИЛ»
— С этим все ясно, но особенно меня непонятная смерть Сталина интересует, и я разговаривал на эту тему с людьми, которые либо доступ к документам имеют, либо непосредственных участников и свидетелей этих событий знали... Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, например, убежден, что Берия Сталина отравил, Эдвард Радзинский рассказал, что после беседы с одним из охранников вождя, прикрепленным Лозгачевым, не сомневается в том, что Иосифа Виссарионовича убили, а сын Хрущева Сергей Никитич сказал мне: «Сталин умер от инсульта и от того, что никто не оказал ему помощь» — все, мол, до смерти были запуганы, а как ты считаешь, убрали его или нет?
— Дипломатически не отвечаю ни да, ни нет — мы подводим нашего уважаемого читателя к тому, чтобы вывод он сделал сам. Итак, великая чистка, о которой мы сейчас с тобой говорили, в конце 38-го года завершается, и в марте 39-го вождь устраивает ХVIII съезд ВКП(б), тем самым показывая: вот, мол, ребята, все уже хорошо... Предыдущему ХVII съезду, кстати, много прислали подарков, в том числе первый советский троллейбус, а для товарища Сталина оружейники Тулы изготовили снайперскую винтовку с оптическим прицелом...
— ...в который вождь посмотрел...
— Не просто посмотрел, а навел ствол на зал, который бурно смеялся, ну а потом едва ли не весь этот съезд порешил.
— Досмеялись...
— Ой, видел недавно футболочку — портрет Юрия Гагарина и надпись: «Понаехали» — это в Москве сейчас в таких ходят. Так и тут: досмеялись!.. Сталин, короче, проводит в 39-м съезд и убеждается: теперь...
— ...после чистки...
— ... бояться ему нечего, и вплоть до 52-го года никаких съездов партии он не созывает. Иными словами, в течение 13 лет спихнуть Иосифа Виссарионовича не получается никак, но есть заурядный способ: взять и выбрать на съезде другого — и все, ведь что такое Сталин? Он царь — добрый, конечно, а под ним бояре — естественно, злые. Кто там: товарищи Молотов, Каганович, Хрущев...
— ...Маленков, Берия...
— Все они стоят под ним, то есть у Сталина своих людей нет, у него эти сталинцы, а уже под Берией — бериевцы, под Хрущевым — хрущевцы, под Молотовым — молотовцы...
— Все, как всегда, — жесткая вертикаль власти...
— Именно. Итак, вождь на самом верху, и если бояре выступят против него, холопы поддержат бояр.
— То ли да, то ли нет — авторитет Сталина все же велик...
— Хм, а при чем тут авторитет? Бериевцы будут действовать так, как скажет им Берия, тем более что, если все бояре, а за ними холопы выступят против Сталина, их верная ждет победа.
Позволю себе отступление... Как известно, в нормальном обществе конкуренция существует, и если, к примеру, какой-нибудь украинский телеведущий начинает выдавать плохие программы и никто их не смотрит, его оттесняет другой.
— Свято место пусто не бывает...
— Вот поэтому он должен делать только хорошие передачи, ему надо держать уровень, планку, потому что есть конкуренция.
— Для чего я и здесь...
— На что я и намекаю — мы же о хороших говорим программах (смеется), а в тоталитарном обществе конкуренции нет, и оно загнивает. Чтобы предотвратить это, нужно, если чистки снизу (посредством конкуренции) нет, чистить сверху, и если сейчас кто-то решится Россию спасать, может стрелять в любого министра, генерала и не ошибется (смеется). Ну, я не хочу, конечно, сказать, что промашки не может быть, — допускаю, что где-то и не того в расход пустим, но вообще-то... Сейчас среди милицейских генералов (теперь их полицейскими называют) и олигархов попадаются всякие: и хорошие, и не ахти, так вот, Сталин чистил, когда у него в 37-м загнило, и после 45-го снова такая необходимость назрела, потому как за годы войны эти ребята авторитет нагуляли, вес...
— ...жирок...
— ...трофейными обросли делами, в воровстве увязли. Сталину надо было поумерить их аппетиты, и это бояре знали, то есть вопрос стоял: или он, или они. Вождь не собирал съезд партии, потому как уверен был: взять Кремль штурмом у приближенных его не получится, а вот проголосуют делегаты, что он не Генеральный секретарь, — и все!
Сейчас появились сведения, что Сталин перестал быть Генеральным секретарем в 34-м году, но я утверждаю: неправда! — и в грядущей своей книге привожу примеры, как 19 июня 41-го года, когда что-то уже назревает, Иосиф Виссарионович подписывается — Генеральный секретарь ЦК ВКП(б). И в первые дни после нападения Гитлера, 23-24 июня, когда он еще не Верховный главнокомандующий, Сталин подписывается как Генеральный секретарь, так вот, Иосиф Виссарионович в курсе, что его могут спихнуть только таким образом, поэтому, хотя по Уставу съезды партии должны проходить раз в три года, он их не созывал и даже пленумы по пять лет не проводил.
— А что обсуждать-то?
— Вот и я о чем, — а зачем? — и вдруг летом 52-го появляется сообщение о том, что собирается съезд, которое подписал... Маленков. Сталин — Генеральный секретарь, но подпись поставил не он, а член Орготдела ЦК, то есть там страшная битва идет. Итак, Маленков собирает съезд, а зачем? Чтобы принять новый Устав партии. Они больше не большевики, ВКП(б) меняет название, — теперь она КПСС, о'кей! — но там много новшеств, включая один момент.
— Было упразднено Политбюро?
— Да, вместо него образовали Президиум ЦК, то есть что-то меняется, и главное — Генеральный секретарь в документах не упомянут, о нем ничего просто не сказано — вообще ни слова.
— Ого! Борьба за власть действительно обострилась...
— Собирается этот съезд: «Товарищи, кто за то, чтобы такой Устав принять?» — и дружно все голосуют.
— Сталин причем не в первом сидит ряду, а сзади — я эту хронику видел. Очень дряхлый уже какой-то — несмотря на свои 73 года...
— Да, Иосиф Виссарионович молча на это дело смотрит, и лицо его бесстрастно — не выдает никаких эмоций, то есть опустили его здесь очень четко: пришел он на съезд Генеральным секретарем, а ушел секретарем, одним из 10-ти, а после того, как вводится новый Устав, они могут собраться и сказать: «Ребята, Генерального секретаря теперь нет, но кто-то должен быть первым», и вводится новая должность: первый секретарь. Хрущев никогда, заметь, Генеральным секретарем не был...
— ...только первым!..
— ...ну да, генерального же отменили. Казалось бы, как же без него? А ничего — будет первый, и это не Сталин.
— А кто?
— Эта должность сначала зависла, но очень скоро первым стал Хрущев (сразу же после сталинского инсульта, 2 марта 1953 года, число секретарей уменьшили до пяти и Хрущева назначили «координатором», а через пять месяцев — первым секретарем. — Д. Г.)
...И вот завершается съезд, а Сталин молчит. Он вышел и какое-то приветствие произнес, что-то про международное коммунистическое движение сказал, а сразу после этого собирается пленум Центрального комитета, который организационные решает вопросы: кого в Президиум, кого еще куда-то, и тут Коба дает им бой. Ворошилова и Молотова он еще до этого почти официально назвал шпионами: одного английским, другого — американским, а теперь обрушился на своих соратников с обвинениями в трусости, нестойкости и капитулянстве. Больше всего на орехи досталось Молотову, но перепало и Микояну — двум членам прежнего Политбюро, не вошедшим в бюро Президиума ЦК.
«ГРОБ С ТЕЛОМ ВОЖДЯ В КОЛОННОМ ЗАЛЕ СТОИТ, ЗВУЧИТ СКОРБНАЯ МУЗЫКА, И ВДРУГ В ДВЕРЬ ВСОВЫВАЕТСЯ ЛЫСАЯ ГОЛОВА ХРУЩЕВА: «ПОВЕСЕЛЕЕ, РЕБЯТА, ПОВЕСЕЛЕЕ!»
— Ну, почему Молотову перепало, понятно — жена у него сидит...
— Да, Полина Жемчужина с 49-го года уже в заключении, но как можно такими словами бросаться? А что будет, если я кого-то английским шпионом обзову? — то есть тут битва идет самая настоящая: уже пауки в банке сцепились, и Сталин, видя, что такая у него ситуация, что власть он теряет, применяет свой старый прием. Объясняю, какой. Руководящий состав — 11 членов Политбюро, которое в соответствии с новым Уставом стало называться Президиумом, Сталин предлагает расширить, тем самым этих волков...
— ...разбавить...
— Он и раньше, когда после смерти Ленина Троцкого, Зиновьева и Каменева нейтрализовал, постоянно этот прием использовал — вот и теперь разбавляет узкий круг приближенных большинством, и туда входят совершенно новые люди, такие, как Михаил Суслов, Леонид Брежнев — молодые волчата. Где-то человек 25 составляют теперь Президиум (плюс 11 кандидатов), но этот руководящий орган таким стал огромным, что пришлось в нем выделить что-то вроде бюро...
— Бюро Президиума...
— Точно, а вскоре Иосиф Виссарионович приказал арестовать врачей едва ли не всего состава Политбюро — «дело врачей» получилось. Говорили, что мотивом тут антисемитизм был... Я согласен: да, конечно, этим делом там пахнет, однако давайте копнем глубже. В 30-х годах, когда товарищ Сталин руководство страны чистил, он тоже этот прием применял. Арестовывали кого-то из прислуги, из лекарей...
— ...жен, наконец...
— ...и они после соответствующей «работы» с ними, как товарищ Язов тебе сказал, признавались. При этом босс — большой боярин, должен был расстрельную бумагу на своего бывшего слугу подписать, отречься от жены, подтвердив: «Да, нехороший она человек, редиска». Или на их защиту встать...
— ...что в принципе было исключено...
— ...что очень плохо могло закончиться, но, как только отрекался, это оборачивалось против него. Когда медицинские светила, профессура начинают признаваться, что они британские и американские шпионы, члены Политбюро под этим должны подписаться, а следующий шаг товарища Сталина будет такой: «Товарищ Берия, а где же ваша пролетарская бдительность чекиста? Вот вы бредили — то ли болели, то ли какие-то таблеточки вам давали, и мы не знаем, о чем вы в бреду с британским шпионом, которого пригрели под своим крылышком, говорили. И вы, товарищ Хрущев, тоже...». За этим арест самих руководителей должен последовать...
— ...как просто!..
— Да, и вот как раз после этого товарищу Сталину становится плохо. Накануне его посещают четыре соратника — это факт, который никто не оспаривает...
— Хрущев, Булганин...
— ...Берия и Маленков, и это последний момент, когда Сталина в добром здравии видели. Охрана всполошилась почти через сутки: обычно он часов в 11 вечера просил чаю, иной раз и кушал, а тут — тишина. Послали на разведку Матрену Петровну — немолодую подавальщицу: она сообщила, что Сталин лежит на полу в луже собственной мочи — этого тоже никто не отрицает. Охранники подняли его и положили на кушетку в малой столовой...
— ...после чего позвонили четверке...
— Те приехали, но к Сталину даже не вошли, поговорили с дежурным и ничего предпринимать не стали: дескать, товарищ Сталин устал...
— ...спит...
— ...дайте ему отдохнуть». И только некоторое время спустя, когда обеспокоенная охрана снова им стала названивать, врачей вызвали. Все! — лично мне после этого никто ничего объяснять не должен, я никому ничего не доказываю и никого ни в чем не уверяю — мне и так ясно, но это не все, у меня есть воспоминания о похоронах Сталина композитора Дмитрия Шостаковича.
Стоит, значит, гроб с телом вождя в Колонном зале Дома союзов, все скорбят, наши пианисты какие-то траурные играют мелодии... Естественно, лучших музыкантов собрали: это же не под пленочку пальцами водить по клавишам — все должно быть красиво. Тут, значит, рояль, а рядом комнатка небольшая, где отдохнуть можно. Там у них кремлевские выпивка, закуска, то есть люди не забыты, отблагодарены, и вот кто-то выступает, а остальные сидят там и за упокой души товарища Сталина выпивают, закусывают... Звучит скорбная музыка: та-та-та-та-та-та, и вдруг открывается дверь, в нее всовывается лысая голова Хрущева, и он говорит: «Повеселее, ребята, повеселее!» — и дверь закрывает.
Писатель Константин Симонов (он был членом Центрального комитета) вспоминает Пленум ЦК после смерти Сталина. Вот мы сидим все в зале, — пишет Симонов, — а в президиуме эти ребята, и все, что они говорят, правильно, придраться не к чему, но мы чувствуем, что...
— ...скорби нет...
— ...у них — ни малейшей. Там ликование — вот именно: «Повеселее, ребята!».
— Описывая смерть Сталина, все очевидцы ссылаются на то, что он велел охране идти этой ночью спать, а вот Эдвард Радзинский нашел во время перестройки одного из охранников — «прикрепленного», как их называли! — и записал его показания полностью. Он задал этому Лозгачеву главный вопрос: «Так вам товарищ Сталин лично сказал, что можете отдыхать?», а тот в ответ: «Что вы! Иосиф Виссарионович ничего не мог мне говорить. Он отдал распоряжение старшему смены». А старшим смены был Хрусталев, который едва ли не на следющий день скончался...
— Во как! — но давай еще глубже копнем. Сталин умирает, его хоронят, немедленно Пленум ЦК собирается и новый Президиум ЦК, тот, который Сталин назначил, сразу же разгоняют...
— ...чтобы не привыкали...
— Вот именно. Они — калифы на час: побыли наверху и будет, остаются лишь те, кто входил в Политбюро раньше. Естественно, эти ребята сразу же освобождают своих врачей — то есть громкое дело моментально сдувается...
— ...забирают у кардиолога Лидии Тимашук, с письма которой началась кампания против «убийц в белых халатах», орден Ленина...
— Ровно через месяц после смерти Сталина газеты публикуют указ о том, что орден ей выдан ошибочно, но и это не все. Согласно новому Уставу партии, через три года проходит ХХ съезд, и тут Сталин предстает перед всем миром как злодей всех времен и народов. Послушайте, это у вас сейчас глазки открылись, прорезались или вы и тогда врагами Иосифа Виссарионовича были? Съезд этот сугубо ведь антисталинский.
— Потрясающе, правда?
— Замечу: это ни в коем случае не мои открытия. В свое время, оказавшись здесь, на Западе, все мы острый информационный голод испытывали — точно так же, когда рухнул Советский Союз, бум книгопечатания настал. Допустим, Суворов: первый, пробный тираж «Ледокола» — 320 тысяч, и пока печатали его, издатель понял, что этого мало, и первый миллион добавил — сейчас разве кто-то этим может похвастаться?
— А сколько всего напечатали?
— Мой друг Владимир Синельников исследование проводил: он считает — 11 миллионов. Естественно, благодаря такому тиражу «Ледокол» до народа дошел...
Киев — Лондон — Киев
(Продолжение в следующем номере)
Версия для печати
Напишите комментарий к этому материалу, нам интересно знать Ваше мнение!
Рейтинг публикаций "Бульвара Гордона"
ВОТ ЭТО ДА!
Бессменный директор Александра РОЗЕНБАУМА Игорь ПОРТКОВ: «Розенбаум и танк водил, и самолет, и с парашютом прыгал... Только в космосе не был»
Николай ГНАТЮК: «В одной из восточных стран местные ребята хотели со мной разобраться — по женской части накуролесил... Спас таксист, если бы не он, боюсь, я бы сейчас юбилей не праздновал»
Иосиф КОБЗОН: «Как сейчас помню: с улыбкой на лице Сталин сидел в ложе и мне аплодировал»
Пофестивалили...
Валерий Леонтьев освоил профессию музейного сторожа, Борис Моисеев приобрел виноградник, а Филипп Киркоров — саркофаг
Проверка слуха
Пугачева велела вырезать Могилевскую из эфира в отместку за ужин с Киркоровым?
Ни дня без строчки
Хмуриться не надо, Лада!
Удивительное — рядом
Снова в Украине знахарка ВИТА
С чего начинается родина?
Бывший советский разведчик, бежавший в Великобританию и ставший всемирно известным писателем, Виктор СУВОРОВ: «Я гадский предатель, изменник, мерзавец, но книги мои — те же «Аквариум» и «Ледокол» — это гимн Советскому Союзу, Советской Армии и лично товарищу Сталину»
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
Часть III
Дмитрий ГОРДОН
«Бульвар Гордона»
(Продолжение. Начало в №№ 35-36)
«МНЕ ГОВОРЯТ: «ТЫ ЕВРЕЙ. ТЫ, НАВЕРНОЕ, НЕ РЕЗУН, А РЕЗНИК»
— Мы уже о Ленине вспоминали немножко... Ходили и продолжают ходить слухи о том, что он был немецким шпионом, что Великая Октябрьская социалистическая революция или попросту Октябрьский переворот осуществлен в России по плану немецкой разведки, — так это?
— От прямого ответа лучше мне, как учил великий стратег Лиддел Гарт, уклониться...
— Ты уклонист какой-то...
— Да, но мы этот вопрос обойдем, чтобы вернуться к нему через факты, а выводы пускай каждый делает сам. Факты же таковы: Ленин живет в нейтральной Швейцарии, а в России происходит тем временем революция, и ему из нейтральной страны нужно как-то пробраться домой через воюющую Германию.
— Самолетов нет...
— Они не летают, и дирижабли тоже, так вот, Германия почему-то берется посадить этих ребят в вагон и обещает: «Мы вас доставим». Давай представим себе такую же точно ситуацию во время Второй мировой: живет какой-то русский в Швейцарии, и Гитлер ему говорит: «Садись в вагончик и проезжай через Германию в Советский Союз» — зачем это фюреру нужно? Вот и ответ на твой вопрос, правда?
Следующий факт: появляется товарищ Ленин в Петербурге и начинает газеты и журналы там издавать под 41 названием.
— Ух ты! — так он медиамагнат был...
— Практически олигарх! Более четырех десятков изданий! — но это не гламур, который продается на рынке: такая пресса раздается бесплатно и интересно, с чего бы это...
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
— ...Владимир Ильич такой добрый...
— Глаза такие добрые-добрые (смеется), а мог бы и шашкой рубануть... Представь: я сейчас приеду в Россию, возьмусь издавать 41 газету и журналы и раздавать бесплатно. Все скажут: «Вот тут уж точно британская разведка замешана» — ну откуда средства на это возьмутся?
— «Откуда дровишки?..
— ...Из лесу, вестимо»... Я пишу книги, которые изданы на армянском языке, на иврите... Кстати (все время историями разными себя прерываю), звонит мне один человек и представляется: «Слушай, я полковник израильской полиции» — вроде бы чем им могу быть полезен?
— Свояк свояка видит издалека...
— «Зовут, — говорит, — меня Миша Шаули, я родился и вырос в Киеве, эмигрировал в Израиль, пошел работать в полицию. Стоял на перекрестке, палкой махал и вот поднялся до полковника, занимаюсь борьбой с организованной преступностью».
— Палка, видно, была волшебная...
— Полосатая, так вот, исходя из того, что российская, украинская, израильская организованная преступность — это сообщающиеся сосуды...
— ...одна, по сути, организация...
«У Владимира Ильича глаза такие добрые-добрые, а мог бы и шашкой рубануть...»
— ...его из израильской полиции посылают в Москву официальным представителем по вопросам организованной преступности. Он там, имея дипломатический иммунитет, работает, затем возвращается в Израиль, находит меня и говорит: «Твой «Ледокольчик» я прочитал. Не думаю, что его британские спецслужбы организовали, и я увидел там много здравого смысла, так вот, я его на иврит перевел и хочу издать — это можно?». — «А почему нет? — говорю. — Приезжай только сначала — выпьем с тобой, закусим...
— ...в глаза друг другу посмотрим...
— ...а после...». Он так и сделал, и теперь Миша мой друг, и мне это очень приятно, потому что, когда на меня наезжают, говорят, во-первых: «Ты британский шпион», во-вторых: «Ты прославляешь Гитлера, ты антисемит», а в-третьих: «Ты еврей. Ты, наверное, не Резун, а Резник» — то есть все идет обычно в одном букете, и когда мне бросают, допустим, в лицо: «Ты фашист!», я отвечаю: «Ребята, а я в Израиле был, и там меня не побили, не освистали. В Тель-Авиве выступал, в Беэр-Шеве, в Хайфе, где прямо сказал: «У вас в Кайфе мне очень нравится». Это, иными словами, индульгенция для меня, и когда идут какие-то огульные обвинения, мне есть что ответить, так вот, если бы даже я, издав свои книги на 20 языках мира — немецком, французском, польском, чешском, болгарском, грузинском, армянском, иврите, на... Вот на украинской мове нет ничего...
— Сложно, наверное, переводить...
— Ну, да (улыбается), трудности перевода, тем не менее они выходили в Эстонии, Литве, Латвии — где угодно, на всех языках, но если я появлюсь в Москве и начну вдруг 41 газету и журнал там издавать, чтобы затем раздавать бесплатно...
Евгений Урбанский в фильме Григория Чухрая «Чистое небо», 1961 год. «Это не вранье, а великий шедевр нашего кинематографа, и здесь, на Западе, таких фильмов нет»
— ...заметут...
— ...сразу возникнут вопросы: откуда денежки? — а Ленин это делал не в мирное время, а на излете Первой мировой войны, в условиях жесточайшего экономического кризиса, поэтому, не ответив тебе на вопрос прямо, я все-таки загадываю умным людям такую загадку: как мог Владимир Ильич проехать по территории наших врагов, через кайзеровскую Германию, которая воевала против России...
— ...и издавать столько агиток...
— ...нацеленных против своей страны? Какую идею он во всех этих газетах и журналах толкал? Давайте заключим мир с Германией и расплатимся с кайзером золотом, и, захватив власть, Ленин подписывает совершенно чудовищный так называемый Брестский мир и отдает Украину кайзеру Вильгельму II, который уже на последнем был издыхании. Подписали все в марте, а дух он испустил в ноябре — почему же издох?
— Подавился...
— Да, не проглотил Украину, которую отдали ему с салом и самогонкой. Если бы Германия этот лакомый кусок, золото и все остальное не получила, война в апреле бы кончилась, а так еще полгода эта мясорубка людей перемалывала.
— Нужно было вложенное отработать...
— Вот именно — и Ленин его отрабатывал!
«ПРОСТИТЕ МЕНЯ, Я ЗАМАХНУЛСЯ НА ЕДИНСТВЕННУЮ СВЯТЫНЮ, КОТОРАЯ У НАРОДА ОСТАЛАСЬ, — НА ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ»
Делегаты чрезвычайного 8-го Всесоюзного съезда Советов (слева направо в первом ряду): Никита Хрущев, Андрей Жданов, Лазарь Каганович, Климент Ворошилов, Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов, Михаил Калинин и Михаил Тухачевский, Москва, январь 1936 года
— Возвращаюсь ко Второй мировой войне: ее история в советском изложении (да и в английском, и в американском, наверняка) — это и был самый главный миф, покушаться на который не позволено никому?
— Да, а почему самый главный? Потому, что самый устойчивый, и важно понять, почему он такой. Моего деда Василия Андреевича немцы угнали в Силезию, где он работал на шахтах, его старшие сыновья Иван и Богдан воевали на фронте, а третьего, Александра, с дедом угнали, и вернуться домой ему было не сужено. В каждой семье у нас есть погибшие, и если кто-то ставит этот миф под сомнение, он замахивается на большую кровь, на память о страданиях нашего народа, на горе своих родителей, на сгинувшего моего дядьку, которого я никогда не видел...
— Нашлись тем не менее те, кого это не остановило...
— Да, но я не договорил о дядьке. В его честь моего старшего брата Александром назвали, Сашей, и мой сын — Александр, а внучка моя — Александра. Это наша память, и я в предисловии к «Ледоколу» пишу: «Простите меня, я замахнулся на самое святое, что у нашего народа есть, на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне».
С другой стороны, ребята, которые сидят в Кремле, использовали наше горе, нашу кровь и наши слезы для укрепления своего чудовищного режима. Точно так же в свое время и Александр I, разгромив Бонапарта, законсервировал крепостное право, которое уже трещало по швам: зачем, мол, ломать? Раз победили, значит, все у нас правильно, и в результате оно продолжало существовать в России вплоть до Крымской войны, а вот когда в Крыму нам дали крепко по шапке, рухнуло. Даже самые твердолобые сообразили: все прогнило, а победа глаза застит...
В Великой Отечественной войне положили несчитанное количество миллионов...
Павел Дыбенко — бывший нарком по морским делам: репрессирован как американский шпион, посмертно реабилитирован
— Кстати, а сколько — известно?
— Считать не берусь. Сначала товарищ Сталин потери в семь миллионов озвучил, потом Хрущев увеличил их до 20 миллионов, и, между прочим, я разобрался, откуда эти цифры взялись. Горбачев 27 миллионов назвал, и это очень легко было — он сложил семь плюс 20, а откуда семь? Сталин просто спросил: «А у немцев какие потери?». Ему ответили: «Семь с половиной». — «Ага! Значит, у нас семь», а цифра 20 миллионов впервые из уст Кеннеди прозвучала. Приехал Хрущев в Америку, выпивают они, закусывают (там, наверное, выпивка и закуска, как у нас с тобой, были — ну, может, чуть лучше), и Кеннеди, ковыряя в зубе, спросил: «Слушай, мужик, а сколько вы там потеряли? Миллионов 20, наверное?». Тот: «Ага!». Возвращается Никита Сергеевич домой, и услужливые историки сразу же его «ага!» обосновали, но этого быть не может.
— Почему?
— Может быть 21,5 или 19,8, 17 или 43, а круглое число — это если мужик, который сидит за столом (ковыряет ногтем в зубе), взял его с потолка. Сказал бы Кеннеди 30 — было бы 30.
— Иными словами, страшная эта цифра до сих пор не известна?
— А кто их считал? — то есть что мы можем? Известно только, что великий русский ученый товарищ Менделеев вычислил: в 1950 году население Российской империи должно 280 миллионов составить, а перепись у нас провели в 59-м и насчитали около 209-ти...
— К 80-м годам уже 262 было...
— Да, за счет мусульманских республик, потому что там демографический взрыв наблюдался, но это не дает нам числа потерь на войне, потому что позади гражданская, исход белой эмиграции, голодомор...
— ...репрессии...
— ...когда счет шел на миллионы, то есть опять мы стоим в том же болоте и приблизиться к истине не в состоянии.
С Дмитрием Гордоном. «Я пишу книги, которые изданы на армянском языке, на иврите, немецком, французском, польском, чешском... Вот на украинской мове нет ничего»
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
— В общем, действительно, кто их считал, если даже сегодня, спустя столько лет после окончания этой бойни, находят останки сотен, тысяч бойцов с документами в полях и лесах... С каким чувством ты, британский подданный, смотришь сегодня советские художественные фильмы о войне? По-твоему, там сплошной обман?
— Вот опять же: экстремально и одновременно и в ту, и другую сторону. Вчера, например, мы с Таней «Чистое небо» Григория Чухрая включили, где снялся великий актер Урбанский. Для тех, кто не видел, скажу: это история о красавце-летчике, которого полюбила не очень красивая девочка. Его во время воздушного боя сбивают, и он попадает в плен, и хотя в фильме об этом не говорится, всех, кто возвращался оттуда, упекали сразу же в лагеря. Вот Михаил Девятаев, допустим...
— ...легендарный летчик, который из плена бежал...
— Не просто из плена, а с острова Узедом, где находилась первая в мире ракетная база Пенемюнде (там немцы производили и испытывали новое оружие Третьего рейха — крылатые ракеты «Фау-1» и баллистические ракеты «Фау-2». - Д. Г.), и вот этот смельчак угоняет немецкий бомбардировщик «Хайнкель», долетает до своих, а они его заметают...
— Ну, а какого черта угнал?
— Кстати, он был 13-м ребенком в семье, был сбит и попал в плен 13 июля 1944-го, 13 августа предпринял первую, неудачную попытку побега (задуманное удалось лишь 8 февраля 1945 года. - Д. Г.), а номер угнанного самолета 13-13-13. Доставленные Девятаевым сведения оказались абсолютно точными и обеспечили успех воздушной атаки на Узедом, тем не менее его посадили...
— Небось, на 13 лет?
— Нет, таким четвертак давали, и фильм, по сути, о нем: когда герой Урбанского возвращается из советского лагеря (через всю щеку у него жуткий шрам), относятся к нему с подозрением: неизвестно, мол, как в плен ты попал. Он стучится во все двери, но на прежнюю работу летчиком-испытателем его не берут, в партии не восстанавливают... Жена все это с ним, теперь простым работягой на заводе, переживает, и вдруг его вызывают в Москву — пересматривать снова дело...
Там есть совершенно гениальный момент: бывший летчик входит в огромное здание, а жена остается ждать. Стоит мороз, а она ходит туда-сюда, вспоминая свою жизнь со дня их встречи и еще не зная, чем это кончится: заметут его еще на один срок или... Проходит между тем час, другой, третий, уже ночь, и вдруг открывается дверь, Урбанский выходит и стоит, совершенно убитый. Она к нему подбегает: что случилось? — а он разжимает руку, и на ладони у него звездочка Героя Советского Союза сияет.
Это причем не вранье, а великий шедевр нашего кинематографа, и у них здесь, на Западе, таких фильмов нет. Я, между прочим, гадский предатель, изменник, мерзавец, но книги мои — те же «Аквариум», «Ледокол» — заслуживают исключительно добрых слов: никто о Советской Армии так не писал. Ну, похвали меня, ну! (Смеется). Это же гимн Советскому Союзу, Советской Армии и лично товарищу Сталину!
— Несокрушимая и легендарная...
— (Вместе)
...В боях познавшая радость побед,
Тебе, любимая, родная армия,
Шлет наша Родина песню-привет!
«ЧЕМ ТУХАЧЕВСКИЙ ЗНАМЕНИТ? ТЕМ, ЧТО МОРИЛ МУЖИКОВ ОТРАВЛЯЮЩИМИ ГАЗАМИ И КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОССТАНИЯ ЖЕСТОКО ДАВИЛ, — ВОТ И ВСЕ! — ТО ЕСТЬ В ВОЙНЕ СО СВОИМ НАРОДОМ И ВПРЯМЬ ПРЕУСПЕЛ...»
— Говоря о товарище Сталине, не могу не спросить: почему накануне войны он обезглавил армию, репрессировав ее руководящие кадры под предлогом, что они состояли в заговоре? Какая, казалось бы, глупость! Понятно, почему Коба старых большевиков уничтожал, — это свидетели его прошлого, но чем ему высшее командование не угодило?
— Когда мы кому-то мстим или его наказываем, вовсе не обязательно предъявлять ему счет за то, в чем он действительно виноват: если мне нужно излить какое-то недовольство на любимую жену, было бы желание, а повод найдется — можно его и придумать. Наверное, эта ситуация знакома не только мне: мы обвиняем человека не в том, в чем он виноват, а в чем нам выгодно его обвинить.
— Думаю, ряд читателей с этим согласны...
— Мужского пола, да? (Смеется). Так вот, развернутый ответ на твой вопрос содержится в моей книге «Очищение» (она — первая в этом ряду), и если не подведет здоровье, если смогу выкроить время, непременно ее продолжу. Эту книгу (тоже не сочти, пожалуйста, саморекламой — если меня спрашивают, нужно расставить точки над «i») я просто обязан был написать, потому что возникают вопросы. Война началась для советской стороны катастрофически, и долгое время это объясняли тем, что накануне товарищ Сталин цвет командного состава Красной Армии истребил, но я это обвинение отметаю.
Смотри: говорят, к 22 июня 41-го большинство наших командиров находились на своих постах меньше года, и этот аргумент повторяется постоянно, а я уточняю: стоп, позвольте вас взять за пуговку! Допустим, Сталин истребил весь командный состав Красной Армии в 37-м и 38-м...
— ...ну и в 39-м немножко...
— Нет, к концу 38-го, где-то к октябрю...
— ...все затихло?
— Да, были лишь единичные случаи арестов, поверь мне, а так уже, слава Богу, не чистили. Предположим, повторяю, он всех истребил и поставил на их место новых...
— Слушай, но репрессированы же и расстреляны были три маршала из пяти, а комкоры, а комдивы?
— Сейчас все разложим по полочкам. Если террор был в 37-м и 38-м, как же случилось, что новый командный состав, будучи назначенным не позже 39-го — за два с половиной, а то и за три года до начала войны, вдруг пробыл на своих должностях меньше года? — этот вопрос вышибает сразу табуретку из-под ног у всех, кто объясняет беды начального периода Великой Отечественной неопытностью командиров.
— Хорошо, зайдем с другой тогда стороны. Бывший министр обороны Советского Союза маршал Язов сказал мне...
— ...а я читал, кстати, это его интервью в твоей книге.
— «А что, — говорит, — Тухачевский? Он сам во всем и признался. Написал товарищу Сталину письмо, что таки состоял в заговоре против него». Потрясающий ответ, да?
— Потрясающий!
— Так был заговор военных против Сталина или нет?
— Был, конечно, но мы еще раз зайдем с другой стороны. Нашел я французскую газетку 1940 года, по-моему, за январь, и в ней статья такого приблизительно содержания: граждане, мы состоим сейчас в войне против Германии, но она какая-то странная, то есть когда Гитлер разгромил Польшу, Великобритания и Франция объявили ему войну, однако, вместо того чтобы воевать, стоят...
Так вот, есть ли у немцев хоть какой-нибудь шанс нас победить? — спрашивает автор статьи и сам себе отвечает: нет. (В мае Гитлер так стукнул, что Франция за две недели рассыпалась, но за четыре месяца до этого, пока их не трогал, нос у них кверху был задран). Аргументы такие: во-первых, они не французы, а во-вторых, у нас линия Мажино — такие укрепления, что кто ж их возьмет? — но и это чепуха, ребята. Важно другое: кто французской армией командует? Маршалы Петен, Гамелен, которые вышли из Первой мировой войны победителями! — они знают, как побеждать, а кто им со стороны Германии противостоит? Гудериан, Манштейн, Клейст, Паулюс...
— ...какие-то выскочки...
— ...молодые лейтенанты, в ходе Первой мировой не раз битые, — ну кто они против наших?
Так вот, за одного битого двух небитых дают. От того, что Германия в Первой мировой была разгромлена, она лишилась каких-либо авторитетов, и если какой-то немецкий фельдмаршал начинал заноситься: «Вот я великий», его быстренько приземляли: «Да ладно, знаем мы, чем это кончилось» — и начинали ошибки свои анализировать. На передний плен выходило таким образом новое поколение, молодая поросль людей, у которых не было зазнайства...
— ...но были амбиции...
— ...и ощущение того, что Германия унижена, и благородный порыв восстановить справедливость, а тут зажравшиеся, прости мой французский язык, победители, которых молодой де Голль уверял: «Ребята, нужно бронетехнику развивать», а они ему: «Да замолчи ты! Кто в Первой мировой победил? Ты или мы?».
— Знакомая ситуация: наши прославленные кавалеристы Буденный и Ворошилов тоже ничего, кроме красной конницы, не признавали...
— Я вот о том и толкую: сложилась ситуация, когда победивших в Гражданской войне военачальников надо было убирать и выдвигать новых.
— Тем более что прежние морально уже разложились...
— И, извини меня снова за выражение, просто зажрались. Тухачевский польской кавалерией в 20-м году в районе Варшавы бит?
— Бит...
— ...и ты говоришь мне: «Вот если бы он с Германией встретился, то уж танки их уничтожил бы» — да никогда! Чем он знаменит? Тем, что морил мужиков отравляющими газами и крестьянские восстания жестоко давил, — вот и все! — то есть в войне со своим народом и впрямь преуспел...
«КОГДА ДЫБЕНКО ОБВИНИЛИ В ШПИОНАЖЕ, ОН ПИШЕТ ПИСЬМО СТАЛИНУ: МОЛ, КАКОЙ ЖЕ Я АМЕРИКАНСКИЙ ШПИОН, ЕСЛИ АМЕРИКАНСКИМ ЯЗЫКОМ НЕ ВЛАДЕЮ?»
— Хорошо, а Егоров, Блюхер, Якир, Федько, Уборевич, Корк, Гамарник — этих ребят можно перечислять долго: такие же все бездарные?
— Я в своей книге привожу в пример Павла Дыбенко...
— ...народного комиссара по морским делам первого ленинского Совета народных комиссаров...
— Да-да-да! Кстати, первый в Советском Союзе брак был заключен между ним и Александрой Коллонтай, так вот, когда его обвинили в шпионаже, он пишет письмо Сталину: мол, какой же я американский шпион, если...
— ...американским языком не владею...
— ...да, совершенно верно, и я ехидничаю: «Стойте, обождите!». Ну, не знает он американского языка — Бог с ним, но это какой же уровень понимания, аргументации? Человеку и невдомек, что, если шпионишь в пользу Японии, тебе не надо японский язык учить: пусть японец, который тебя вербует, объяснится с тобой на пальцах по-русски...
— Хорошо грушником быть — все понимаешь...
- (Смеется). Но и это еще не все: сестра у Дыбенко жила в Америке.
— О-о-о! Нехорошо...
— Это только начало! В Ленинградский военный округ, которым Дыбенко командовал, — а высота это очень большая! — из США делегация приезжает, и ничего лучше он не придумал, как просить у американских генералов похлопотать за сестру, чтобы ей в Штатах начислили пенсию. Господи, ты пролетарий, у тебя большие ромбы в петлицах — ну если твоей сестре так плохо за океаном, пусть в пролетарское государство вернется. Представляешь, каков уровень разложения этого человека? — но на всю ситуацию я с точки зрения разведки смотрю.
Когда начинаю вынюхивать, годишься ли ты для вербовки, мне нужно учесть два момента: у тебя должен быть к информации доступ или к людям, которые ею располагают, а если нет доступа, зачем ты мне нужен?
— Что там нюхать?
- (Смеется). Вот именно! (Наверное, у тебя есть и то, и другое). Это первое, а второе — я ищу мотив...
— ...снюхаться...
— ...то есть думаю, какую наживку тебе дать, чтобы на крючок подцепить: денежки, женский пол...
— ...а может, мужской...
— Да пожалуйста!
— Все дадим — скажи только, что надо...
— Так вот, когда я рассматриваю Дыбенко с точки зрения разведывательной, кандидатура он более чем подходящая. Есть у него выход на информацию? Еще и какой! А мотив присутствует? Разумеется, если он сам, без зазрения совести, просит американцев: «Дайте мне денег!», хуже этого ничего уже быть не может.
Далее в своей книге я вспоминаю бои под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918-го (в честь этой даты, как известно, был учрежден День Советской Армии, а ныне — День защитника Отечества). В 1968 году я учился на четвертом курсе Киевского высшего общевойскового командного дважды Краснознаменного училища имени Фрунзе, и вот в феврале (а в июле мне выпускаться) мы изучаем работу товарища Ленина «Тяжелый, но необходимый урок». Я знаю ее почти наизусть, но еще раз своим будущим шпиенским взглядом просматриваю, а училище еще то было — там нас учили внимание на мелочи обращать, и вдруг вижу дату: опубликовано 24 февраля 1918 года.
— На следующий день...
— Ага! Я говорю: стойте, обождите! — 23 февраля мы празднуем 50-летие нашей армии...
— ...а тут Ленин...
— ...который утверждает, что не было никакой победы, а было наступление империалистической Германии на молодую республику, которое стало горьким, обидным уроком. Он пишет «об отказе полков защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все при отступлении, не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве» — почему же никто не обращает на эти слова внимания, или у меня что-то с головой, может, не так, или цифры в книжке гуляют?
Братцы, вся Советская Армия знала работу Ленина «Тяжелый, но необходимый урок» довольно близко к тексту — почему никто не увидел, что Ленин пишет: не было никакой победы? Начинаю разбираться и выясняю, что командовал там товарищ Дыбенко, который сбежал из-под Нарвы вместе со своим матросским отрядом в тысячу штыков и драпал до Петербурга.
— До Коллонтай...
— Оттуда подался в Москву, а затем за Волгу, в Самару, где поймали его и судили. (За сдачу Нарвы, бегство с позиций, отказ подчиняться командованию боевого участка, за развал дисциплины и поощрение пьянства в боевой обстановке Дыбенко был отстранен от командования флотом и исключен из партии. — Д. Г.). После этого «герой» наш в подполье ушел, но благодаря хлопотам супруги был прощен и стал командармом, и вот он просит у американцев денег, за это его объявляют...
— ...врагом народа...
— ...шьют ему шпионаж в пользу США, а он оправдывается: «А я не американский шпион, потому что американского языка не знаю».
— Да, те еще были ребята!
— Еще те! Расписываю я также «подвиги» Михаила Тухачевского. Идет разгром его войск под Варшавой — вопрос: а где же 27-летний командующий фронтом? В Минске, потому как дальше на запад никаких поместий, где он мог бы командный пункт разместить, нет. Тухачевский не знает, что происходит там, в гуще событий, потому что сам далеко в тылу, — ну, и еще момент. До этого его армии победное вели наступление: вот они идут и идут вперед, и вдруг — оп! Все... Сейчас наши историки описывают, как он переживал: кроме поместья, в котором расположился штаб, у него еще был салон-вагон, и вот полководец заперся в нем и ни с кем не разговаривал.
— Горько запил...
— Этого мы не знаем, но я говорю: стойте, любую ситуацию меня уменьшать учили (или увеличивать) в 10, в 100 раз. Допустим, моя мотострелковая рота (или разведывательная, или танковая) терпит жесточайший разгром, а я, ротный командир, заперся в блиндаже и переживаю: «Как мне нехорошо! Ой, как плохо!» (делает вид, что вытирает слезы), и потом обо мне скажут: «Как он, бедненький, убивался, какая тонкая у него натура, как человек предан делу!..».
Если твои войска польская кавалерия бьет под Варшавой, а переживаешь ты в Минске, это не что иное, как дезертирство, побег с поля боя. Отчего Тухачевский, как его красноармейцы, не попал в плен? До сих пор историки спорят, сколько десятков тысяч наших военнопленных погибли там от голода и болезней, а вывод один: поляки нехорошие, — и отсюда неоднозначное отношение к Катынской трагедии. С одной стороны, в России уверяют, что ее не было, что это не мы, а с другой — говорят: поляки сами, мол, виноваты. Катынь, которой не было, — это наша месть за 20-й год, да? — а 20-й год — это солдаты Тухачевского, которых он сам же и сдал. После того никаких побед у него не было, а был лишь мятежный Кронштадт, то есть Балтийский флот подарил Ленину победу, а потом эти матросики сообразили, что ее не тому вручили, и восстали. Вот Тухачевский подо льдом их и топил, после чего его направили под Тамбов, где бунтовали крестьяне.
«СТАЛИН НАВЕЛ СТВОЛ НА ЗАЛ, КОТОРЫЙ БУРНО СМЕЯЛСЯ, А ПОТОМ ЕДВА ЛИ НЕ ВЕСЬ ЭТОТ СЪЕЗД ПОРЕШИЛ»
— С этим все ясно, но особенно меня непонятная смерть Сталина интересует, и я разговаривал на эту тему с людьми, которые либо доступ к документам имеют, либо непосредственных участников и свидетелей этих событий знали... Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, например, убежден, что Берия Сталина отравил, Эдвард Радзинский рассказал, что после беседы с одним из охранников вождя, прикрепленным Лозгачевым, не сомневается в том, что Иосифа Виссарионовича убили, а сын Хрущева Сергей Никитич сказал мне: «Сталин умер от инсульта и от того, что никто не оказал ему помощь» — все, мол, до смерти были запуганы, а как ты считаешь, убрали его или нет?
— Дипломатически не отвечаю ни да, ни нет — мы подводим нашего уважаемого читателя к тому, чтобы вывод он сделал сам. Итак, великая чистка, о которой мы сейчас с тобой говорили, в конце 38-го года завершается, и в марте 39-го вождь устраивает ХVIII съезд ВКП(б), тем самым показывая: вот, мол, ребята, все уже хорошо... Предыдущему ХVII съезду, кстати, много прислали подарков, в том числе первый советский троллейбус, а для товарища Сталина оружейники Тулы изготовили снайперскую винтовку с оптическим прицелом...
— ...в который вождь посмотрел...
— Не просто посмотрел, а навел ствол на зал, который бурно смеялся, ну а потом едва ли не весь этот съезд порешил.
— Досмеялись...
— Ой, видел недавно футболочку — портрет Юрия Гагарина и надпись: «Понаехали» — это в Москве сейчас в таких ходят. Так и тут: досмеялись!.. Сталин, короче, проводит в 39-м съезд и убеждается: теперь...
— ...после чистки...
— ... бояться ему нечего, и вплоть до 52-го года никаких съездов партии он не созывает. Иными словами, в течение 13 лет спихнуть Иосифа Виссарионовича не получается никак, но есть заурядный способ: взять и выбрать на съезде другого — и все, ведь что такое Сталин? Он царь — добрый, конечно, а под ним бояре — естественно, злые. Кто там: товарищи Молотов, Каганович, Хрущев...
— ...Маленков, Берия...
— Все они стоят под ним, то есть у Сталина своих людей нет, у него эти сталинцы, а уже под Берией — бериевцы, под Хрущевым — хрущевцы, под Молотовым — молотовцы...
— Все, как всегда, — жесткая вертикаль власти...
— Именно. Итак, вождь на самом верху, и если бояре выступят против него, холопы поддержат бояр.
— То ли да, то ли нет — авторитет Сталина все же велик...
— Хм, а при чем тут авторитет? Бериевцы будут действовать так, как скажет им Берия, тем более что, если все бояре, а за ними холопы выступят против Сталина, их верная ждет победа.
Позволю себе отступление... Как известно, в нормальном обществе конкуренция существует, и если, к примеру, какой-нибудь украинский телеведущий начинает выдавать плохие программы и никто их не смотрит, его оттесняет другой.
— Свято место пусто не бывает...
— Вот поэтому он должен делать только хорошие передачи, ему надо держать уровень, планку, потому что есть конкуренция.
— Для чего я и здесь...
— На что я и намекаю — мы же о хороших говорим программах (смеется), а в тоталитарном обществе конкуренции нет, и оно загнивает. Чтобы предотвратить это, нужно, если чистки снизу (посредством конкуренции) нет, чистить сверху, и если сейчас кто-то решится Россию спасать, может стрелять в любого министра, генерала и не ошибется (смеется). Ну, я не хочу, конечно, сказать, что промашки не может быть, — допускаю, что где-то и не того в расход пустим, но вообще-то... Сейчас среди милицейских генералов (теперь их полицейскими называют) и олигархов попадаются всякие: и хорошие, и не ахти, так вот, Сталин чистил, когда у него в 37-м загнило, и после 45-го снова такая необходимость назрела, потому как за годы войны эти ребята авторитет нагуляли, вес...
— ...жирок...
— ...трофейными обросли делами, в воровстве увязли. Сталину надо было поумерить их аппетиты, и это бояре знали, то есть вопрос стоял: или он, или они. Вождь не собирал съезд партии, потому как уверен был: взять Кремль штурмом у приближенных его не получится, а вот проголосуют делегаты, что он не Генеральный секретарь, — и все!
Сейчас появились сведения, что Сталин перестал быть Генеральным секретарем в 34-м году, но я утверждаю: неправда! — и в грядущей своей книге привожу примеры, как 19 июня 41-го года, когда что-то уже назревает, Иосиф Виссарионович подписывается — Генеральный секретарь ЦК ВКП(б). И в первые дни после нападения Гитлера, 23-24 июня, когда он еще не Верховный главнокомандующий, Сталин подписывается как Генеральный секретарь, так вот, Иосиф Виссарионович в курсе, что его могут спихнуть только таким образом, поэтому, хотя по Уставу съезды партии должны проходить раз в три года, он их не созывал и даже пленумы по пять лет не проводил.
— А что обсуждать-то?
— Вот и я о чем, — а зачем? — и вдруг летом 52-го появляется сообщение о том, что собирается съезд, которое подписал... Маленков. Сталин — Генеральный секретарь, но подпись поставил не он, а член Орготдела ЦК, то есть там страшная битва идет. Итак, Маленков собирает съезд, а зачем? Чтобы принять новый Устав партии. Они больше не большевики, ВКП(б) меняет название, — теперь она КПСС, о'кей! — но там много новшеств, включая один момент.
— Было упразднено Политбюро?
— Да, вместо него образовали Президиум ЦК, то есть что-то меняется, и главное — Генеральный секретарь в документах не упомянут, о нем ничего просто не сказано — вообще ни слова.
— Ого! Борьба за власть действительно обострилась...
— Собирается этот съезд: «Товарищи, кто за то, чтобы такой Устав принять?» — и дружно все голосуют.
— Сталин причем не в первом сидит ряду, а сзади — я эту хронику видел. Очень дряхлый уже какой-то — несмотря на свои 73 года...
— Да, Иосиф Виссарионович молча на это дело смотрит, и лицо его бесстрастно — не выдает никаких эмоций, то есть опустили его здесь очень четко: пришел он на съезд Генеральным секретарем, а ушел секретарем, одним из 10-ти, а после того, как вводится новый Устав, они могут собраться и сказать: «Ребята, Генерального секретаря теперь нет, но кто-то должен быть первым», и вводится новая должность: первый секретарь. Хрущев никогда, заметь, Генеральным секретарем не был...
— ...только первым!..
— ...ну да, генерального же отменили. Казалось бы, как же без него? А ничего — будет первый, и это не Сталин.
— А кто?
— Эта должность сначала зависла, но очень скоро первым стал Хрущев (сразу же после сталинского инсульта, 2 марта 1953 года, число секретарей уменьшили до пяти и Хрущева назначили «координатором», а через пять месяцев — первым секретарем. — Д. Г.)
...И вот завершается съезд, а Сталин молчит. Он вышел и какое-то приветствие произнес, что-то про международное коммунистическое движение сказал, а сразу после этого собирается пленум Центрального комитета, который организационные решает вопросы: кого в Президиум, кого еще куда-то, и тут Коба дает им бой. Ворошилова и Молотова он еще до этого почти официально назвал шпионами: одного английским, другого — американским, а теперь обрушился на своих соратников с обвинениями в трусости, нестойкости и капитулянстве. Больше всего на орехи досталось Молотову, но перепало и Микояну — двум членам прежнего Политбюро, не вошедшим в бюро Президиума ЦК.
«ГРОБ С ТЕЛОМ ВОЖДЯ В КОЛОННОМ ЗАЛЕ СТОИТ, ЗВУЧИТ СКОРБНАЯ МУЗЫКА, И ВДРУГ В ДВЕРЬ ВСОВЫВАЕТСЯ ЛЫСАЯ ГОЛОВА ХРУЩЕВА: «ПОВЕСЕЛЕЕ, РЕБЯТА, ПОВЕСЕЛЕЕ!»
— Ну, почему Молотову перепало, понятно — жена у него сидит...
— Да, Полина Жемчужина с 49-го года уже в заключении, но как можно такими словами бросаться? А что будет, если я кого-то английским шпионом обзову? — то есть тут битва идет самая настоящая: уже пауки в банке сцепились, и Сталин, видя, что такая у него ситуация, что власть он теряет, применяет свой старый прием. Объясняю, какой. Руководящий состав — 11 членов Политбюро, которое в соответствии с новым Уставом стало называться Президиумом, Сталин предлагает расширить, тем самым этих волков...
— ...разбавить...
— Он и раньше, когда после смерти Ленина Троцкого, Зиновьева и Каменева нейтрализовал, постоянно этот прием использовал — вот и теперь разбавляет узкий круг приближенных большинством, и туда входят совершенно новые люди, такие, как Михаил Суслов, Леонид Брежнев — молодые волчата. Где-то человек 25 составляют теперь Президиум (плюс 11 кандидатов), но этот руководящий орган таким стал огромным, что пришлось в нем выделить что-то вроде бюро...
— Бюро Президиума...
— Точно, а вскоре Иосиф Виссарионович приказал арестовать врачей едва ли не всего состава Политбюро — «дело врачей» получилось. Говорили, что мотивом тут антисемитизм был... Я согласен: да, конечно, этим делом там пахнет, однако давайте копнем глубже. В 30-х годах, когда товарищ Сталин руководство страны чистил, он тоже этот прием применял. Арестовывали кого-то из прислуги, из лекарей...
— ...жен, наконец...
— ...и они после соответствующей «работы» с ними, как товарищ Язов тебе сказал, признавались. При этом босс — большой боярин, должен был расстрельную бумагу на своего бывшего слугу подписать, отречься от жены, подтвердив: «Да, нехороший она человек, редиска». Или на их защиту встать...
— ...что в принципе было исключено...
— ...что очень плохо могло закончиться, но, как только отрекался, это оборачивалось против него. Когда медицинские светила, профессура начинают признаваться, что они британские и американские шпионы, члены Политбюро под этим должны подписаться, а следующий шаг товарища Сталина будет такой: «Товарищ Берия, а где же ваша пролетарская бдительность чекиста? Вот вы бредили — то ли болели, то ли какие-то таблеточки вам давали, и мы не знаем, о чем вы в бреду с британским шпионом, которого пригрели под своим крылышком, говорили. И вы, товарищ Хрущев, тоже...». За этим арест самих руководителей должен последовать...
— ...как просто!..
— Да, и вот как раз после этого товарищу Сталину становится плохо. Накануне его посещают четыре соратника — это факт, который никто не оспаривает...
— Хрущев, Булганин...
— ...Берия и Маленков, и это последний момент, когда Сталина в добром здравии видели. Охрана всполошилась почти через сутки: обычно он часов в 11 вечера просил чаю, иной раз и кушал, а тут — тишина. Послали на разведку Матрену Петровну — немолодую подавальщицу: она сообщила, что Сталин лежит на полу в луже собственной мочи — этого тоже никто не отрицает. Охранники подняли его и положили на кушетку в малой столовой...
— ...после чего позвонили четверке...
— Те приехали, но к Сталину даже не вошли, поговорили с дежурным и ничего предпринимать не стали: дескать, товарищ Сталин устал...
— ...спит...
— ...дайте ему отдохнуть». И только некоторое время спустя, когда обеспокоенная охрана снова им стала названивать, врачей вызвали. Все! — лично мне после этого никто ничего объяснять не должен, я никому ничего не доказываю и никого ни в чем не уверяю — мне и так ясно, но это не все, у меня есть воспоминания о похоронах Сталина композитора Дмитрия Шостаковича.
Стоит, значит, гроб с телом вождя в Колонном зале Дома союзов, все скорбят, наши пианисты какие-то траурные играют мелодии... Естественно, лучших музыкантов собрали: это же не под пленочку пальцами водить по клавишам — все должно быть красиво. Тут, значит, рояль, а рядом комнатка небольшая, где отдохнуть можно. Там у них кремлевские выпивка, закуска, то есть люди не забыты, отблагодарены, и вот кто-то выступает, а остальные сидят там и за упокой души товарища Сталина выпивают, закусывают... Звучит скорбная музыка: та-та-та-та-та-та, и вдруг открывается дверь, в нее всовывается лысая голова Хрущева, и он говорит: «Повеселее, ребята, повеселее!» — и дверь закрывает.
Писатель Константин Симонов (он был членом Центрального комитета) вспоминает Пленум ЦК после смерти Сталина. Вот мы сидим все в зале, — пишет Симонов, — а в президиуме эти ребята, и все, что они говорят, правильно, придраться не к чему, но мы чувствуем, что...
— ...скорби нет...
— ...у них — ни малейшей. Там ликование — вот именно: «Повеселее, ребята!».
— Описывая смерть Сталина, все очевидцы ссылаются на то, что он велел охране идти этой ночью спать, а вот Эдвард Радзинский нашел во время перестройки одного из охранников — «прикрепленного», как их называли! — и записал его показания полностью. Он задал этому Лозгачеву главный вопрос: «Так вам товарищ Сталин лично сказал, что можете отдыхать?», а тот в ответ: «Что вы! Иосиф Виссарионович ничего не мог мне говорить. Он отдал распоряжение старшему смены». А старшим смены был Хрусталев, который едва ли не на следющий день скончался...
— Во как! — но давай еще глубже копнем. Сталин умирает, его хоронят, немедленно Пленум ЦК собирается и новый Президиум ЦК, тот, который Сталин назначил, сразу же разгоняют...
— ...чтобы не привыкали...
— Вот именно. Они — калифы на час: побыли наверху и будет, остаются лишь те, кто входил в Политбюро раньше. Естественно, эти ребята сразу же освобождают своих врачей — то есть громкое дело моментально сдувается...
— ...забирают у кардиолога Лидии Тимашук, с письма которой началась кампания против «убийц в белых халатах», орден Ленина...
— Ровно через месяц после смерти Сталина газеты публикуют указ о том, что орден ей выдан ошибочно, но и это не все. Согласно новому Уставу партии, через три года проходит ХХ съезд, и тут Сталин предстает перед всем миром как злодей всех времен и народов. Послушайте, это у вас сейчас глазки открылись, прорезались или вы и тогда врагами Иосифа Виссарионовича были? Съезд этот сугубо ведь антисталинский.
— Потрясающе, правда?
— Замечу: это ни в коем случае не мои открытия. В свое время, оказавшись здесь, на Западе, все мы острый информационный голод испытывали — точно так же, когда рухнул Советский Союз, бум книгопечатания настал. Допустим, Суворов: первый, пробный тираж «Ледокола» — 320 тысяч, и пока печатали его, издатель понял, что этого мало, и первый миллион добавил — сейчас разве кто-то этим может похвастаться?
— А сколько всего напечатали?
— Мой друг Владимир Синельников исследование проводил: он считает — 11 миллионов. Естественно, благодаря такому тиражу «Ледокол» до народа дошел...
Киев — Лондон — Киев
(Продолжение в следующем номере)
Версия для печати
Напишите комментарий к этому материалу, нам интересно знать Ваше мнение!
Рейтинг публикаций "Бульвара Гордона"
ВОТ ЭТО ДА!
Комментарии
Отправить комментарий