Мюнхенский приговор приведен в исполнение
Мюнхенский приговор приведен в исполнение
 | 10 февраля 2017, 08:10 Фото: Kai Pfaffenbach/Reuters Текст: Петр Акопов |
Десять лет назад Владимир Путин выступил на конференции по безопасности в Германии. Эту речь уже тогда расценивали как сенсационную (об амбиициях России Ф.С.), а теперь точно ясно, что она вошла в историю (благодаря узурпации России), обозначив собой поворот не только в российской, но и в мировой политике. Это был безоговорочный приговор (безумное стремление реваншиста захватчика) (не) однополярному миру (показать себя снова могучей силой), и сегодня отчетливо видно, насколько он сбылся (Путин приобрел то, что хотел).
Владимир Путин хорошо знает Германию – он работал там в советские годы, часто приезжал в 90-е (вербовал солидную агентуру). Став президентом, он уделял отношениям с этой страной первостепенное значение (поскольку имел агентуру). У него установились хорошие контакты с канцлером Шредером, с множеством немецких политиков и бизнесменов, он выступал в бундестаге на немецком языке. И так получилось, что и свою самую знаменитую речь Путин произнес в Германии – ровно десять лет назад, (Именно) 10 февраля 2007 года, на Конференции по вопросам политики безопасности в Мюнхене (Заявил о своих амбициях).
«10 февраля 2007 года обозначило окончание геополитического отступления постсоветского периода»
Эта ежегодная конференция считается самым представительным форумом по внешней политике в Европе – и Путин выбрал именно ее для того, чтобы озвучить свой диагноз (приговор) миропорядку. В зале среди прочих были канцлер Меркель, американский сенатор Маккейн, украинский президент Ющенко.
Выступление Путина 10 февраля 2007 года произвело огромный эффект на Западе (Т.Е. создало впечатление, что поднимает голову новый очаг войны). «Путин возобновляет холодную войну» – хотя в реальности президент России просто подробно объяснил, почему именно Россия недовольна существующим миропорядком, объяснил то, почему однополярный мир не состоялся и не может состояться (Из-за того, что в том мире не было место России). Это был вызов (Однополярному миру о том, что нас обошли) – но только в понимании атлантистов, которые не ожидали, что Россия сменит тональность разговора с ними (Россия начала предявлять претензии). На самом деле, это был момент, когда Россия просто перестала сглаживать углы, перестала бояться обидеть резким словом и начала говорить о том, что ее беспокоит и волнует, открытым текстом, во всеуслышание, а не в кулуарах. Хотя Путин уже в самом начале речи специально оговорился, что «просит на него не сердиться», волнений это не уменьшило.
Что же такого сказал тогда Путин? Для начала напомним контекст, в котором он это говорил – начало 2007 года. Вовсе не случайно, что именно к этому времени Путин, что называется, созрел (стал одиозным).
Во-первых, как раз тогда он уже решил «проблему 2008 года» – то есть ситуацию с третьим сроком, окончательно отказавшись от предложений исключить из Конституции запрет на третий президентский срок. Это было очень серьезной проблемой – противники Путина на Западе внимательно следили за его действиями – по сути, Путина шантажировали тем, что в случае изменения Конституции ему устроят обструкцию, назовут диктатором и узурпатором власти. Понятно, что Запад, что называется, «съел» бы переизбрание Путина. Но все равно в его решении не менять закон под себя, кроме определяющих внутриполитических, были еще и внешнеполитические резоны.
К этому времени он уже семь лет был президентом. Его опыт общения с первыми лицами и влиятельными фигурами западного мира окончательно убедил его в том, что ни наивное стремление России стать «своей» в 90-е, ни его личный прагматический подход с предложениями «взаимовыгодного сотрудничества и равноправного партнерства» не срабатывают. Не играла ключевой роли и личная дипломатия. Хотя лично с Бушем, Берлускони, Шредером можно было о чем-то договориться, вся атлантическая машина продолжала катком двигаться на Восток, игнорируя интересы и протесты России.
Товарищ волк кушает, никого не слушает – так спустя несколько лет Путин охарактеризует поведение США. Но то, что Путин стал говорить открытым текстом после своего возвращения в Кремль в 2012 году, а особенно после марта 2014 года, было бы невозможно без Мюнхена. Именно мюнхенская речь стала его первым опытом откровенного разговора с Западом.(И так далее. Путин уже возомнобл себя русским Гитлером! Дальше - больше!)
При этом и в самой России речь произвела сильнейшее впечатление. Мы долго молча отступали, а вот теперь всё, точка, начинаем говорить то, что думаем – вот каково было главное впечатление. 10 февраля 2007 года обозначило окончание постсоветского периода, «длинных 90-х», геополитического отступления. Хотя в реальности оно закончилось раньше, и Россия все нулевые все больше и больше пыталась защищать свои национальные интересы – пока президент не поднял голос, в российском обществе не обращали на эти изменения особенного внимания. А тут все увидели: вот, наступают новые времена. Конечно, это вызвало самую искреннюю поддержку, укрепив и так высокий авторитет Путина. И породив надежду не только на то, что «этот не сдаст», «будет биться», но и на будущие победы.
Точнее даже не победы, а возвращение. Возвращение утраченного – безопасности, достоинства, национальных интересов (Это явное враньё! Надо б сказать личных интересов и империалистических амбиций). Россию к этому времени прижали в геополитический угол. Расширение НАТО на восток (последняя очередь была в 2008-м, но основная масса прошла в 2004-м), вытеснение нас с постсоветского пространства, в том числе и через «цветные революции» 2003–2005 годов. Отступать было некуда – да и незачем. (Россия противостояла против истории).
(Всем ясно было, что Россия намерена восстановить
утраченное)
К 2007 году Путин уже устранил угрозу развала страны, выстроил вертикаль власти и начал наводить порядок в экономике. То есть тыл был хотя бы в какой-то форме укреплен и можно было переходить к жесткому отстаиванию национальных интересов, к возвращению утраченных позиций.
Это не был банальный реваншизм – это было отчетливое понимание, что русская цивилизация и русское государство переходят от обороны в контрнаступление - (на путь захвата территорий.).
Через год с небольшим после путинской речи начался мировой экономический кризис, ознаменовавший собой конец веры в бесконечность и всесильность финансовой пирамиды глобализации, выстроенной на основе гегемонии доллара, военной силы и идеологии США. В том же 2008-м Россия ответила на провокацию в Южной Осетии – но атлантисты лишь приостановили свои планы переваривания постсоветского пространства, не отказываясь ни от Украины с Молдавией, ни от Грузии с Арменией.
В 2011 году запылал Ближний Восток – и присутствовавший при путинской мюнхенской речи сенатор Маккейн уже радостно писал предупреждения Путину: вот, скоро и до Москвы доберется. Путин вернулся в Кремль – и вскоре стал говорить языком Мюнхена все чаще и чаще. После Крыма он уже мог позволить себе быть совсем прямым – и в речи 18 марта 2014 года сформулировал суть и цель русского ответа, русской весны.
Так о чем же шла речь в Мюнхене?
Об очень простых вещах. О том, что однополярный мир не состоялся:
«История человечества, конечно, знает и периоды однополярного состояния и стремления к мировому господству. Чего только не было в истории человечества.
Однако что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения.
Это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри...
Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. И не только потому, что при единоличном лидерстве в современном – именно в современном – мире не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Но что еще важнее – сама модель является неработающей, так как в ее основе нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации.
Вместе с тем все, что происходит сегодня в мире, и сейчас мы только начали дискутировать об этом – это следствие попыток внедрения именно этой концепции в мировые дела – концепции однополярного мира».
И что мы видим спустя десять лет? Несостоявшийся гегемон не просто потерял доверие в мире, не просто лишился большой части влияния – он раскололся даже внутри себя. Приход к власти Трампа, который говорит, что Америка должна заняться собой, а не мифической глобализацией, – это попытка разумной части американской элиты спасти великую державу под названием США. Которая в десятилетие после путинской речи под руководством глобалистов продолжала, хоть и с меньшим замахом (ну так и сил уже не было), делать то, о чем Путин говорил в 2007-м:
«Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах – военной силы – силы, ввергающей мир в пучину следующих один за одним конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них. Становится невозможным и их политическое решение.
Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того – отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах – и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится? Кому это понравится?
В международных делах все чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.
Доминирование фактора силы неизбежно подпитывает тягу ряда стран к обладанию оружием массового уничтожения. Больше того – появились принципиально новые угрозы, которые и раньше были известны, но сегодня приобретают глобальный характер, такие как терроризм.
Убежден, мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности».
Да, мы подошли к этому рубежу еще в 2007-м, но тогда у американских стратегов еще были иллюзии, что они сумеют продолжать свой курс на построение «атлантического глобального мирового порядка». Сейчас этих иллюзий уже нет ни у кого – и давно уже невозможно игнорировать Китай и Россию, которые все активнее выстраивают параллельную конструкцию мировой безопасности, для начала евразийскую, через ШОС и операцию в Сирии.
И все еще есть шанс на то, чтобы претендовавшая на глобальное господство атлантическая и набирающая силу евразийская конструкции стали не платформами для новых конфликтов и войн, но элементами строительства новой безопасной системы международных отношений. Основанной на поиске баланса сил, на многополярном укладе.
Что для этого нужно? Ответственные и стратегически мыслящие власти на Западе – такие, с которыми можно иметь дело. Десять лет назад в Мюнхене Путин говорил именно об этом, подразумевая, конечно, в первую очередь Европу, которой и тогда не хватало самостоятельности. Сегодня, с появлением Трампа и ростом вероятности обновления европейских элит, возможность осуществления путинского пожелания становится выше:
«Мы очень часто, и я лично очень часто, слышу призывы к России со стороны наших партнеров, в том числе и со стороны европейских партнеров, играть более и более активную роль в мировых делах.
В этой связи позволю себе сделать одну маленькую ремарку. Вряд ли нас нужно подталкивать и стимулировать к этому. Россия – страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику.
Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И, конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех».
Владимир Путин хорошо знает Германию – он работал там в советские годы, часто приезжал в 90-е (вербовал солидную агентуру). Став президентом, он уделял отношениям с этой страной первостепенное значение (поскольку имел агентуру). У него установились хорошие контакты с канцлером Шредером, с множеством немецких политиков и бизнесменов, он выступал в бундестаге на немецком языке. И так получилось, что и свою самую знаменитую речь Путин произнес в Германии – ровно десять лет назад, (Именно) 10 февраля 2007 года, на Конференции по вопросам политики безопасности в Мюнхене (Заявил о своих амбициях).
«10 февраля 2007 года обозначило окончание геополитического отступления постсоветского периода»
Эта ежегодная конференция считается самым представительным форумом по внешней политике в Европе – и Путин выбрал именно ее для того, чтобы озвучить свой диагноз (приговор) миропорядку. В зале среди прочих были канцлер Меркель, американский сенатор Маккейн, украинский президент Ющенко.
Выступление Путина 10 февраля 2007 года произвело огромный эффект на Западе (Т.Е. создало впечатление, что поднимает голову новый очаг войны). «Путин возобновляет холодную войну» – хотя в реальности президент России просто подробно объяснил, почему именно Россия недовольна существующим миропорядком, объяснил то, почему однополярный мир не состоялся и не может состояться (Из-за того, что в том мире не было место России). Это был вызов (Однополярному миру о том, что нас обошли) – но только в понимании атлантистов, которые не ожидали, что Россия сменит тональность разговора с ними (Россия начала предявлять претензии). На самом деле, это был момент, когда Россия просто перестала сглаживать углы, перестала бояться обидеть резким словом и начала говорить о том, что ее беспокоит и волнует, открытым текстом, во всеуслышание, а не в кулуарах. Хотя Путин уже в самом начале речи специально оговорился, что «просит на него не сердиться», волнений это не уменьшило.
Что же такого сказал тогда Путин? Для начала напомним контекст, в котором он это говорил – начало 2007 года. Вовсе не случайно, что именно к этому времени Путин, что называется, созрел (стал одиозным).
Во-первых, как раз тогда он уже решил «проблему 2008 года» – то есть ситуацию с третьим сроком, окончательно отказавшись от предложений исключить из Конституции запрет на третий президентский срок. Это было очень серьезной проблемой – противники Путина на Западе внимательно следили за его действиями – по сути, Путина шантажировали тем, что в случае изменения Конституции ему устроят обструкцию, назовут диктатором и узурпатором власти. Понятно, что Запад, что называется, «съел» бы переизбрание Путина. Но все равно в его решении не менять закон под себя, кроме определяющих внутриполитических, были еще и внешнеполитические резоны.
К этому времени он уже семь лет был президентом. Его опыт общения с первыми лицами и влиятельными фигурами западного мира окончательно убедил его в том, что ни наивное стремление России стать «своей» в 90-е, ни его личный прагматический подход с предложениями «взаимовыгодного сотрудничества и равноправного партнерства» не срабатывают. Не играла ключевой роли и личная дипломатия. Хотя лично с Бушем, Берлускони, Шредером можно было о чем-то договориться, вся атлантическая машина продолжала катком двигаться на Восток, игнорируя интересы и протесты России.
Товарищ волк кушает, никого не слушает – так спустя несколько лет Путин охарактеризует поведение США. Но то, что Путин стал говорить открытым текстом после своего возвращения в Кремль в 2012 году, а особенно после марта 2014 года, было бы невозможно без Мюнхена. Именно мюнхенская речь стала его первым опытом откровенного разговора с Западом.(И так далее. Путин уже возомнобл себя русским Гитлером! Дальше - больше!)
При этом и в самой России речь произвела сильнейшее впечатление. Мы долго молча отступали, а вот теперь всё, точка, начинаем говорить то, что думаем – вот каково было главное впечатление. 10 февраля 2007 года обозначило окончание постсоветского периода, «длинных 90-х», геополитического отступления. Хотя в реальности оно закончилось раньше, и Россия все нулевые все больше и больше пыталась защищать свои национальные интересы – пока президент не поднял голос, в российском обществе не обращали на эти изменения особенного внимания. А тут все увидели: вот, наступают новые времена. Конечно, это вызвало самую искреннюю поддержку, укрепив и так высокий авторитет Путина. И породив надежду не только на то, что «этот не сдаст», «будет биться», но и на будущие победы.
Точнее даже не победы, а возвращение. Возвращение утраченного – безопасности, достоинства, национальных интересов (Это явное враньё! Надо б сказать личных интересов и империалистических амбиций). Россию к этому времени прижали в геополитический угол. Расширение НАТО на восток (последняя очередь была в 2008-м, но основная масса прошла в 2004-м), вытеснение нас с постсоветского пространства, в том числе и через «цветные революции» 2003–2005 годов. Отступать было некуда – да и незачем. (Россия противостояла против истории).
(Всем ясно было, что Россия намерена восстановить
утраченное)
К 2007 году Путин уже устранил угрозу развала страны, выстроил вертикаль власти и начал наводить порядок в экономике. То есть тыл был хотя бы в какой-то форме укреплен и можно было переходить к жесткому отстаиванию национальных интересов, к возвращению утраченных позиций.
Это не был банальный реваншизм – это было отчетливое понимание, что русская цивилизация и русское государство переходят от обороны в контрнаступление - (на путь захвата территорий.).
Через год с небольшим после путинской речи начался мировой экономический кризис, ознаменовавший собой конец веры в бесконечность и всесильность финансовой пирамиды глобализации, выстроенной на основе гегемонии доллара, военной силы и идеологии США. В том же 2008-м Россия ответила на провокацию в Южной Осетии – но атлантисты лишь приостановили свои планы переваривания постсоветского пространства, не отказываясь ни от Украины с Молдавией, ни от Грузии с Арменией.
В 2011 году запылал Ближний Восток – и присутствовавший при путинской мюнхенской речи сенатор Маккейн уже радостно писал предупреждения Путину: вот, скоро и до Москвы доберется. Путин вернулся в Кремль – и вскоре стал говорить языком Мюнхена все чаще и чаще. После Крыма он уже мог позволить себе быть совсем прямым – и в речи 18 марта 2014 года сформулировал суть и цель русского ответа, русской весны.
Так о чем же шла речь в Мюнхене?
Об очень простых вещах. О том, что однополярный мир не состоялся:
«История человечества, конечно, знает и периоды однополярного состояния и стремления к мировому господству. Чего только не было в истории человечества.
Однако что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения.
Это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри...
Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. И не только потому, что при единоличном лидерстве в современном – именно в современном – мире не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Но что еще важнее – сама модель является неработающей, так как в ее основе нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации.
Вместе с тем все, что происходит сегодня в мире, и сейчас мы только начали дискутировать об этом – это следствие попыток внедрения именно этой концепции в мировые дела – концепции однополярного мира».
И что мы видим спустя десять лет? Несостоявшийся гегемон не просто потерял доверие в мире, не просто лишился большой части влияния – он раскололся даже внутри себя. Приход к власти Трампа, который говорит, что Америка должна заняться собой, а не мифической глобализацией, – это попытка разумной части американской элиты спасти великую державу под названием США. Которая в десятилетие после путинской речи под руководством глобалистов продолжала, хоть и с меньшим замахом (ну так и сил уже не было), делать то, о чем Путин говорил в 2007-м:
«Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах – военной силы – силы, ввергающей мир в пучину следующих один за одним конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них. Становится невозможным и их политическое решение.
Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того – отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах – и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится? Кому это понравится?
В международных делах все чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.
ПОПУЛЯРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Доминирование фактора силы неизбежно подпитывает тягу ряда стран к обладанию оружием массового уничтожения. Больше того – появились принципиально новые угрозы, которые и раньше были известны, но сегодня приобретают глобальный характер, такие как терроризм.
Убежден, мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности».
Да, мы подошли к этому рубежу еще в 2007-м, но тогда у американских стратегов еще были иллюзии, что они сумеют продолжать свой курс на построение «атлантического глобального мирового порядка». Сейчас этих иллюзий уже нет ни у кого – и давно уже невозможно игнорировать Китай и Россию, которые все активнее выстраивают параллельную конструкцию мировой безопасности, для начала евразийскую, через ШОС и операцию в Сирии.
И все еще есть шанс на то, чтобы претендовавшая на глобальное господство атлантическая и набирающая силу евразийская конструкции стали не платформами для новых конфликтов и войн, но элементами строительства новой безопасной системы международных отношений. Основанной на поиске баланса сил, на многополярном укладе.
Что для этого нужно? Ответственные и стратегически мыслящие власти на Западе – такие, с которыми можно иметь дело. Десять лет назад в Мюнхене Путин говорил именно об этом, подразумевая, конечно, в первую очередь Европу, которой и тогда не хватало самостоятельности. Сегодня, с появлением Трампа и ростом вероятности обновления европейских элит, возможность осуществления путинского пожелания становится выше:
«Мы очень часто, и я лично очень часто, слышу призывы к России со стороны наших партнеров, в том числе и со стороны европейских партнеров, играть более и более активную роль в мировых делах.
В этой связи позволю себе сделать одну маленькую ремарку. Вряд ли нас нужно подталкивать и стимулировать к этому. Россия – страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику.
Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И, конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех».
Комментарии
Отправить комментарий