Биоэтика — наука
16 декабря, 2005 | Добромыслова Ольга
Биоэтика — наука о выживании
человечества. 
(4570)
Первое «дитя из пробирки» появилось более четверти века назад. Примерно тогда же ботаники научились выращивать из одной клетки целое растение. На сегодня кажется, что прошла эпоха — так много с тех пор изменилось. Невольно вспоминаются пророчества писателей-фантастов. Хаксли, к примеру, ещё в первой трети прошлого века описал общество «632 года эры стабильности, эры Форда», в котором людей «выводили» в «инкубаториях» и профессионально профилировали на внутриутробной (простите, «внутрибутылочной» — зародышей выращивали в бутылках) стадии развития. Неужели научный поиск может привести к тому, что наши потомки будут жить в мире, предсказанном английским фантастом? Это был первый вопрос, который мы задали директору НИИ физико-химической медицины, президенту комитетов по биоэтике при Президиуме РАМН и при Минздраве России академику Юрию Михайловичу Лопухину.
— Эпсилон-зародыши и выращивающее их уродливое общество… Конечно, есть чего опасаться. Весь опыт клонирования живых существ и растений говорит: генетики должны 777 раз отмерить, прежде чем 1 раз отрезать. Создание безголового клона лягушки в 1997 году породило страх создания безголовых людей как «фабрик органов» и зарождения «научного фашизма». Был один год из 70-х, когда в США погиб почти весь урожай кукурузы. Это произошло в результате монокультуры клонированных семян с ограниченным генотипом. То же самое может случиться и со скотом, и с людьми. Общепризнанно, что потомство созданных близкими родственниками пар слабо во всех отношениях. Человек в своём поиске сегодня идёт по острию ножа. Поэтому неудивительно, что клонирование человека запрещено.
— Но ведь существует терапевтическое клонирование. И для многих оно сегодня — последняя надежда.
— Терапевтическое клонирование — это применение стволовых клеток в лечебных целях.
— Тогда объясните, пожалуйста, читателям «Хранителя» подробнее, что такое стволовые клетки.
— Учёные их называют полипотентными, или клетками «без профиля». То есть теоретически они могут развиться в клетки более чем одной формы человеческих тканей. Это показывают опыты на животных. Но с людьми не всегда гладко получается. К примеру, в лечении больных диабетом использовали модифицированные стволовые клетки костного мозга — и стойкого эффекта не получили. С перенёсшими инфаркт миокарда та же проблема. Так что осторожные учёные считают, что у стволовых клеток всё-таки есть стремление сохранить свою «специализацию».
— То есть для лечения печени лучше брать стволовые клетки из печени?
— В идеале. В жизни всё гораздо сложнее. Стволовые клетки есть практически во всех органах и тканях, но чем человек старше, тем их меньше. Чужие же клетки могут быть организмом отторгнуты. В последнее время пытаются использовать для их «заготовки» клетки пуповинной крови — там стволовых клеток особенно много. Но они всё-таки для пациента чужие. Поэтому неудивительно, что сегодня особенно велик интерес к так называемому генному трансферу — получению стволовых клеток, генетически идентичных донору ДНК (он же пациент). Из этих клеток можно получить не только ткани определённого вида, но и целые органы. Пациенту, заметьте, «родные», то есть организм отторгать их не будет.
— Трансфер — это перенос?
— Совершенно верно. В нашем случае перенос генного материала, полученного из соматических клеток пациента, в лишённую собственного ядра яйцеклетку. Такая яйцеклетка, содержащая геном пациента, начинает делиться, и к 7–14-му дню образуется так называемая бластоциста — пузырёк, изнутри выстланный теми самыми полипотентными клетками, что сегодня принято называть стволовыми. Они-то и используются для инъекций в область поражённого органа или для «доращивания» в определённой среде с применением определённых стимуляторов. Сейчас так можно выращивать костную и хрящевую ткани.
— Яйцеклетка, генный материал... Какая существует связь между лечением стволовыми клетками и клонированием человека? Если зародыш, о котором вы сказали, имплантировать в женскую матку, то родится человек? Чем же это отличается от искусственного оплодотворения? «Дети из пробирки» что, клоны?
— Отличие принципиальное. При искусственном оплодотворении сливаются сперматозоид и яйцеклетка. Плод получает по полному генетическому набору от матери и от отца. В методе генного трансфера никаких сперматозоидов не фигурирует — в яйцеклетку переносится только генный материал (ДНК), берущийся, как правило, из клеток органа, к функции продолжения рода отношения не имеющего. К примеру, из костного мозга или из любой соматической клетки.
— Получается, терапевтическое клонирование — панацея?
— Скорее, перспективный метод лечения. Но на этом пути всё ох как не гладко! Был, к примеру, эпизод, когда люди науки сами себе сказали «стоп», хотя продолжить поиск было заманчиво. Это касалось лечения заболеваний головного мозга. Слова «пересадка костного мозга» сегодня в медицине обыденны, как, впрочем, и технология. А ведь это именно то, что мы называем лечением стволовыми клетками. В гематологии оно успешно применяется более 20 лет. А вот что касается мозга головного... Болезни мозга — сегодня большая наша беда: болезнь Паркинсона, болезнь Альцгеймера, рассеянный склероз... Мозг гибнет постепенно. Лечения нет. Есть только поддерживающая терапия.
Шведы первыми попробовали вмешаться радикально. Они в подкорковые узлы больных стали пересаживать подкорковые клетки мозга абортированных плодов. Паркинсонники ожили, начали двигаться. Эстафету шведов подхватили кубинцы и мексиканцы. Пошли публикации о хороших результатах. Тогда решено было сделать такие операции одновременно в нескольких центрах и результаты эти оценить объективно. Оперировали в шести разных центрах. И решили: таких операций... делать нельзя… Оказалось, пересаженные клетки немного поработают и гибнут. Потому что чужие. Мало того, они ещё могут и перерождаться в раковые. Есть теория, что раковые клетки образуются из незрелых (камбиальных, ростковых) клеток. А их в каждом организме достаточно. Стволовые клетки относятся к их числу. И эти недифференцированные стволовые клетки развиваться могут по-разному, в зависимости от условий. Так что подобных операций тогда решили не делать. Однако наука-то не стоит на месте. Сейчас в одной из наших клиник всё-таки собираются к ним вернуться. Но, так сказать, на другом «сырье». Нейрохирурги собираются брать нервные клетки самого пациента — из полости носа. У человека ведь из мозга вынесено два органа: обоняния и зрения.
— А может, сначала попробовать на мышках?
— На мышках наработано огромное количество материала. Но у человека, знаете ли, всё по-другому. Да что там у человека! Даже у обезьян — не удалось ведь получить ни одного клона человекообразной обезьяны, как ни старались.
— Значит, рисковать? Иного пути нет?
— Лечение стволовыми клетками — путь наиболее перспективный. Это такой же прорыв в медицине, как изобретение антибиотиков. С изобретением сульфаниламидов и антибиотиков мы практически победили серьёзные инфекции. Правда, бактерии мутируют, приспосабливаются. Так что мы вовлечены в определённого рода гонку. Но всё-таки проблема решаема. А вот с хроническими заболеваниями надо что-то делать. Болезни сердца, сосудов, нарушения мозгового кровообращения, цирроз печени, поражения почек, лёгких. Огромная проблема — диабет. Только в нашей стране диабетом страдают больше 8 миллионов человек. А только что упоминавшиеся болезни головного мозга! И похоже, все эти недуги можно будет лечить с помощью стволовых клеток.
— Идти, как вы сказали, по острию ножа, но идти? Может, мудрая природа предусмотрела какие-нибудь «страховочные канаты»?
— Не природа — люди изобрели. Ещё во время Карибского кризиса.
— Но ведь тогда же и слова-то такого — «клонирование»— в широком обиходе, наверное, не было?
— Слова не было, но были наши и американские ракеты и атомные бомбы. И прогрессивные умы всего мира очень остро осознавали, сколь тонкая грань отделяет человечество от самоистребления. Вот тогда-то американский коллега Поттер написал: «Единственное, что может спасти нас от неизбежной катастрофы, —создание моста между двумя культурами: научной и нравственно-гуманитарной».
Так зародилась биоэтика. «Биос» —жизнь, «этика» — по Платону, наука о морали. Поттер назвал её наукой о выживании. Система установлений и документов, определяющих нравственные принципы в биологии и медицине. Учёные всего мира неоднократно собирались и договаривались о всевозможных мораториях, в том числе и на работы в области некоторых разделов генетики. Были, к примеру, запрещены рекомбинантные технологии, то есть технологии с перераспределением генетического материала. Особо опасны они своим «продуктом» —страшными микробами, на которые трудно найти управу.
Во многих странах создавались тогда комитеты по биоэтике. Но время шло, «советская угроза» ослабевала, а проблема выживания человечества оставалась и остаётся актуальной. Более того, просочилась информация о том, что с помощью генной инженерии сегодня пытаются создать средства для его целенаправленного уничтожения — учёные уже работают над созданием генного оружия.
— Это что-то принципиально новое?
— Да. Хотя идея родилась давно. В чём суть? Генное оружие способно уничтожать людей по расовому признаку. Ведь расы генетически друг от друга отличаются. Кожа белая, жёлтая, чёрная. Глаза светлые и тёмные, и т.д. Так вот, можно создать, к примеру, пищевой продукт или пищевой компонент, по всем параметрам безобидный. Но когда он окажется широко употребляем населением какой-либо страны, там по непонятной причине погибать начнут представители определённой расы. Потому что именно у них этот компонент начнёт, к примеру, блокировать какой-либо ген (достаточно одного). Это страшное оружие.
— Биоэтика в этом случае бессильна?
— Возвращаясь к биоэтике. Многие договорённости оказались забытыми. Впрочем, нельзя сказать, что проблемы биоэтики не привлекают внимания таких организаций как ООН, ЮНЕСКО, Совет Европы. Одна из работающих договорённостей в сфере биоэтики —принятая Советом Европы Конвенция по защите прав и достоинств человека в связи с прогрессом биологии и медицины. Россия к этой Конвенции присоединилась. Более того, российское законодательство, в том числе и в области здравоохранения, по многим статьям с Конвенцией очень схоже.
К примеру, по нашему законодательству, как и по Конвенции, высшей ценностью является человек, его права, свободы и целостность. А это очень важно. Ведь на фоне бурного прогресса в области генетики требование защиты целостности человека распространяется и на его генетические структуры: воздействовать на них можно, во-первых, лишь на благо человека, а во-вторых, с его добровольного и осознанного согласия.
Чтобы полученное согласие имело смысл, оно должно быть действительно информированным. Другими словами, человеку, подвергающемуся любому виду медицинского вмешательства, необходимо в доступной для его понимания форме объяснить цель такого вмешательства, его возможные последствия, рассказать о связанном с ним риске для здоровья.
— А разрешает ли Конвенция проведение исследований на людях?
— Проведение исследований на людях допускается только при соблюдении определённых условий.
— Для получения стволовых клеток выращивается человеческий зародыш. Не противоречит ли это Конвенции?
— Нет. Для получения стволовых клеток выращивается именно зародыш, а не эмбрион, а зародыш —до 14 дней. Конвенция же не разрешает в исследовательских целях выращивать эмбрионы.
— Как смотрят на проблему религия и биоэтика?
— Наиболее строга римско-католическая церковь. Достаточно либеральна позиция ислама —здесь принято считать, что душа вселяется в эмбрион только на 40-й день развития. Иудаизм считает, что вне матки эмбрион не обладает статусом человека. Православная церковь в принципе против каких-либо вмешательств в эмбрионогенез.
Философские же позиции чётко разделились на 3 группы. Первая рассматривает эмбриональные клетки до 14-го дня развития только лишь как скопление клеток. Другая точка зрения: эмбрион с момента слияния половых клеток уже потенциальная личность, права и достоинства которой должны защищаться законом. Представители третьей группы склонны рассматривать эмбрион как подлежащий правовой защите, начиная с 7-го, в крайнем случае, с 4-го месяца беременности.
Комитет по биоэтике ЮНЕСКО рассматривает эмбрион как существо, подлежащее защите, после 14 суток его развития.
— Юрий Михайлович, клонирование человека запрещено. Но некоторые публикации всё-таки наводят на мысль, что сегодня это скорее, этап, некое балансирование между невозможностью и неизбежностью. Ведь на фоне повсеместного запрета даже у нас, в России, действует всего лишь пятилетний мораторий, и срок его истекает в 2006 году. Когда этот мораторий принимался, против клонирования человека было всего 55% россиян, американцы же «стали грудью» — 93%. Но кто же поручится, что в каком-нибудь богом забытом микроскопическом государстве, где основная часть населения и слова-то «клонирование» не слыхивала, не подрастает уже очаровательный клоник?
— Клонирование требует помимо знания технологии ещё и достаточно серьёзных ресурсов. Хотя я не исключаю, что со временем процесс клонирования станет более совершенным, и тогда учёные и медики будут помогать парам, для которых современная медицина пока сделать ничего не может.
— Очевидно, клонирование, в том числе и терапевтическое, не единственная проблема, требующая контроля этических комитетов?
— Конечно. Сегодня с помощью генной инженерии получают искусственные вакцины и фармакологические средства для воздействия на геном человека. Здесь существует реальная опасность повредить наследственный аппарат и передать нежелательные новые признаки потомству. Неопределёнными и даже опасными видятся сегодня социальные и моральные последствия внедрения новых технологий. Остро стоит проблема, связанная с дефицитом органов, годных для трансплантации.
Дискуссии по поводу трансгенной пищи не утихают вот уже десяток лет. Противники опасаются вредного влияния такой пищи на геном человека. Сторонники утверждают обратное. Однако, ни та, ни другая сторона не в состоянии привести сколько-нибудь достоверных научных данных. Чтобы обеспечить биобезопасность генетически модифицированных продуктов и организмов, необходимо создать независимые системы контроля за их использованием. Требуют своего решения и морально-этические проблемы в области лекарственного лечения: 40% лекарств неэффективны и чрезвычайно дороги. Сегодня мы можем очень быстро «прочитывать» геном человека. И это тоже рождает новые возможности и новые опасности. Мы можем тотально или выборочно (по группам риска) исследовать население для создания генетических паспортов и так называемых генных биобанков. Они очень помогут при планировании в медицине — ведь можно будет знать заранее, какими болезнями и в какой пропорции будет болеть население страны. Ведь генетический паспорт позволяет судить о том, к каким заболеваниям предрасположен человек. Сегодня в нашем институте такие «паспорта» уже выдают. То есть мы осуществляем генетическую диагностику обращающихся к нам людей.
— И много болезней и неприятностей вы можете предсказать сегодня?
— Сейчас мы анализируем около 40 так называемых полиморфизмов — единичных генных мутаций, говорящих о предрасположенности к тому или иному заболеванию. Мы можем оценить предрасположенность к некоторым онкологическим заболеваниям, к образованию тромбов.
— Сколько полиморфизмов должно быть определено в полноценном «генетическом паспорте»?
— Примерно тысяча.
— Так что работы хватит надолго.
— Да, но у этой работы тоже есть противники. Они опасаются коммерциализации, продажи данных или их использования для дискриминации при приёме на работу и пр.
— И разобраться в проблеме поможет биоэтика? Как это может выглядеть практически?
— Практически вся работа впереди. Одна из задач биоэтики в нашей стране — создание региональных, больничных этических комитетов и их полноценное функционирование. Эти комитеты должны нести по крайней мере две функции. Первая — этическая экспертиза испытаний новых лекарственных средств в соответствии с правилами GCP. Вторая — этическая экспертиза планов научно-исследовательских работ. Кстати, сегодня не принимаются к публикации научные работы, не имеющие заключения этического комитета.
Комментарии
Отправить комментарий