ЯПОНСКАЯ РАЗВЕДКА ПРОТИВ РОССИИ
Распечатано с сайта Chekist.RU
По мнению многих исследователей, Япония считается классической страной всеобъемлющего и всюду проникающего полицейского шпионажа. Еще в эпоху раннего средневековья в Стране восходящего солнца была создана общенациональная система тайного надзора за всеми слоями населения и всем аппаратом государственного и местного управления. Организаторами этой системы были сегуны ("генералы", "полководцы"), вплоть до 1868 года фактически осуществлявшие в стране верховную власть.
В то время в Японии была явная и тайная полиция. Возглавляла ее группа лиц, так называемые омецуке ("великие цензоры" или "ревизоры"), которых называли "глазами и ушами сегуна". Обязанностью омецуке являлось наблюдение за деятельностью феодалов, представлявших тогда в стране значительную силу. Следующими по рангу полицейскими чинами были мецуке ("цензоры" или "ревизоры"), следившие за хатомото (знаменосцы) и самураями (дворяне, дружинники феодалов). Чиновники, в зависимости от их ранга, находились под наблюдением омецуке или мецуке. Практически надзор осуществлялся двумя категориями агентов: явными и тайными. Все чины полиции регулярно представляли по инстанции донесения обо всем увиденном и услышанном. Таким образом, все жители Японии - от простого селянина до министра - находились под неусыпным наблюдением полиции (1).
По данным Р. Гесса, заместителя А. Гитлера по НСДАП, японская разведка берет свое начало приблизительно с 1860 г., с того момента, как Япония стала открытой для иностранцев. Японское правительство в середине XIX в. посылало бесчисленное множество дипломатических, торговых и военно-морских миссий для сбора в основном экономической информации в Европе и Америке (2).
Незадолго до войны с Китаем, когда вооруженные силы страны были организованы по типу европейских армий, разведка стала частью государственного механизма (3). Систему разведывательной службы японцы позаимствовали у немцев. В 1875 г. японские эмиссары обратились к руководителю прусских спецслужб В. Штиберу с просьбой помочь создать разведку. Некоторое время спустя германская миссия, руководимая генералом Меккелем, отправилась в Японию, чтобы приступить к реорганизации и модернизации армии Микадо. И в 1878 г. была создана разведслужба императорского штаба Кансейкеку. В течение ряда лет немецкие уполномоченные неоднократно наносили визиты в Токио. В итоге создается Токуму Кикан, служба военной разведки. Каксейкеку, в свою очередь, стала в 1896 г. вторым отделом императорского генштаба. С 1908 г. этот отдел разделяется на два подотдела: западный (О-Бей-ка) и китайский (Шина-ка) (4).
Сбором секретных сведений за рубежом занималось также МИД. Информационно-разведывательный отдел министерства иностранных дел получал секретные сведения, в основном политического характера, через консульства, которые переправляли донесения в посольства специальными курьерами, а посольства, в свою очередь, посылали ее в Японию чаще всего дипломатической почтой. В Токио вся информация тщательно изучалась, классифицировалась, регистрировалась, а затем направлялась по назначению.
Взяв за основу доктрину всеобъемлющего шпионажа, японская разведка насаждала в соседних странах массовую агентуру. Кадры она черпала из созданных в конце XIX в. патриотических обществ, которые вели разведывательную и подрывную деятельность против главных на тот момент противников Японии - России и Китая – с целью воздействия на них.
Самым крупным из всех японских патриотических обществ был "Кокурюкай" - "Черный дракон", которое основал в 1901 г. Рехэй Утида. Члены этой организации ставили своей задачей захват Маньчжурии, Приморья, Приамурья и т. д. Следует также отметить, что кадровые руководители разведки готовились "Кокурюкай" (5).
В 1898 г. возникло "Восточно-Азиатское общество единой культуры". Его открытой целью являлась выработка и распространение единой иероглифической письменности, чтобы на этой основе добиться японо-китайского сближения. Деятельность этого общества ограничивалось лишь Китаем.
В Шанхае японцы основали школу, известную как колледж Тун Вэня. Она готовила своих слушателей для работы в Восточной Азии. К 1908 г. это учебное заведение окончило не менее 272 человек, отправившихся потом в Китай, Бирму, Индию, Филиппины и Монголию (6).
Следует обратить внимание, что для подготовки агентов привлекались не только патриотические общества, но и государственные закрытые учебные заведения, славившиеся своими традициями. Среди них были школы древних искусств рукопашного боя и восточных единоборств, готовившие сильных и волевых людей, способных в результате специальных тренировок переносить повышенные физические, моральные и психологические перегрузки (7).
К числу более мелких, но, тем не менее, важных обществ относилось "Пробуждение Великой Азии". Оно было создано в 1908 г. и развернуло свою деятельность в пяти направлениях: изучение экономической, географической, образовательной, колониальной и религиозной обстановки в Китае и Центральной Азии. Эта организация засылала туда агентов, создавала там свои отделения, вело устную и печатную пропаганду. Общество имело свои отделения в Китае, Сиаме, Афганистане, Турции, Персии и Индии (8).
Следует отметить, что все вышеперечисленные патриотические общества делали особый упор на патриотизм, который основывался на синтоистской идее богоизбранности японцев. Их объединяла одна общая цель: установление японского контроля над Азией, а впоследствии и над всем миром. Они добивались того, чтобы японский образ жизни в области культуры, экономики и административного управления был распространен на всех тех "несчастных", которые не происходили от прапраправнука богини Солнца и ее свиты, согласно синтоистским верованиям.
Члены обществ, отобранные для наиболее важной работы, обучались языкам и разведывательной деятельности. Агенты, которые предназначались для сбора информации, набирались из различных слоев населения: лавочников, туристов, продавцов литературы, порнографических открыток, медикаментов, а также рыбаков, студентов, ученых, священников и археологов. Главное требование к ним - стремление к выполнению поставленных руководством задач в любой ситуации.
Агентам не обещали никаких наград, но вместе с тем, подавляющее их большинство работало с почти невероятной, с точки зрения европейца, преданностью и самоотверженностью. Это объясняется как воспитанием, так и уверенностью, в своем спасении в сложной ситуации. Руководство разведки никогда не отказывалась от провалившегося агента. Дипломатические и консульские представители Японии всегда активно защищали неудачников. Вслед за арестом шпиона неизбежно следовали негодующие протесты, и немедленно давалось поручительство, даже несмотря на то, что подобные действия можно расценивать как признание в сотрудничестве с разведкой (9).
К началу ХХ в. японцы, готовясь к предстоящей войне, раскинули на территории Российской империи огромные шпионские сети. Например, военный атташе в Петербурге полковник Акаси и сотрудник посольства капитан Тано, вербовали агентов в российской столице с целью получения военных и других секретов. "Полковник Акаси, - отмечалось в отчете разведочного отделения Главного штаба, - работает усердно, собирая сведения, видимо, по мелочам и ничем не пренебрегая: его несколько раз видели забегавшим в английское посольство, расспрашивающим о чем-то на улице шведско-норвежского военного агента... и наблюдали его в сношениях... с целым рядом японцев" (10).
Активно занимался сбором секретной информации японский консул в Одессе К. Ижима. С началом войны он обосновался в Вене, где, по данным Департамента полиции, возглавил "центр японской разведочной службы" с агентурой в Харькове, Львове и Одессе (11).
Активную работу вела и морская разведка. В сентябре 1904 г. русская охранка арестовала двух японцев, служивших в коммерческих предприятиях Петербурга. Они много лет прожили в России, и оба, как выяснилось, оказались офицерами морского флота. Японцы глубоко вошли в жизнь русского общества, завязали много полезных знакомств и связей в торговых кругах, а через их посредничество вступили в контакт с личным составом русского флота. Один из них, чтобы укрепить свое положение, решил жениться на русской и даже, приняв православие, добросовестно выполнял все религиозные обряды (12).
О том, что Вена, Гаага, Париж и Стокгольм являются "центрами японской разведочной службы" русскому Департаменту полиции стало известно только в феврале - марте 1904 г. (13). Именно тогда японские дипломаты расшифровали себя, пытаясь выведать российские секреты через другие страны с целью воздействия на ход русско-японской войны.
Впрочем, военная разведка Японии вела активную работу не только в столице, но и на окраинах империи. Многие офицеры японского генерального штаба специализировались в качестве содержателей публичных домов и курилен опиума в крупных населенных пунктах Дальнего Востока. "Японские" улицы Владивостока, Никольска-Уссурийского и других городов состояли из подобных заведений. Агенты не гнались за деньгами, а выкрадывали из полевых портфелей и карманов посетителей документы (14). Офицеры генштаба – резиденты - также устраивались парикмахерами на станциях и в городах, где стояли российские гарнизоны, устанавливали состав расквартированных частей.
В Маньчжурии и Уссурийском крае японские разведчики и агенты жили под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей публичных домов, гостиниц, курилен опиума и т. д. Им ставилась задача широко изучать порученный район или участок, начиная от топографии и климатических условий местности, производственных и стратегических объектов, кончая бытом местных жителей.
Среди японских агентов, обосновавшихся в России, были лица различных национальностей: австрийцы, англичане, греки, евреи, корейцы, китайцы, русские и прочие. Однако подавляющее большинство из них являлись все-таки японцами. Данный факт объясняется тем, что трудный японский язык в то время знали лишь немногие иностранцы, в том числе и русские. Это немаловажное обстоятельство исключало подслушивание, сложная письменность давала возможность делать записи не прибегая к кодам. Расовое отличие от европейцев исключало возможность проникновения в шпионские организации агентов контрразведки.
Преданность своей стране, императору, а также идеям и идеалам общества, к которым они принадлежали, в случае провала фактически исключало перевербовку японцев разведкой или контрразведки другой страны. Разведка, осуществляемая в интересах родины, являлась почетным и благородным делом и находилась в полном соответствии с их идеалами патриотизма (15). В отличие от европейцев (за исключением немцев), считавших разведку презренным занятием, японцы принимали предложение спецслужб стать их агентами как почетную обязанность, что позволяло руководителям разведорганов проводить в жизнь доктрину тотального шпионажа без лишних хлопот. Каждый японец, намеревавшийся посетить Россию или жить там, только тогда получал право на выезд, когда полиция убеждалась в его надежности.
Расовое отличие японцев, которое являлось в разведывательной деятельности больше недостатком, чем преимуществом, компенсировалось массовостью. Благодаря тому, что на российском Дальнем Востоке, а также в районе строительства КВЖД проживало большое количество японцев-иммигрантов, являвшихся агентами секретной службы, жесткого контроля над ними со стороны жандармерии и охранки не было, поскольку установить тотальную слежку за тысячами японцев не предоставлялось возможным.
По причинам, указанным в предыдущей главе, японская разведка перед войной имела благоприятные возможности для активной деятельности. Агенты и резиденты, изучая порученный им район или участок, вели работу среди влиятельных чиновников, купцов и подрядчиков. Наименее устойчивые из них, слабости, которых были изучены японскими шпионами, завербовывались для разведывательной работы (16).
В отечественной историографии деятельность японской разведки в годы русско-японской войны на театре военных действий, а также в России и зарубежных странах исследована весьма основательно. Хотя данный период истории и выходит за рамки диссертации, но вкратце остановиться на нем все же следует. Это даст возможность обстоятельно ознакомиться с методами работы японской разведки, которые, кстати, применялись в России и в послевоенный период.
К началу боевых действий японская спецслужба имела прочные позиции в районе проведения предстоящей компании. Опираясь на своих резидентов, командированных задолго до войны на территорию России, Маньчжурии и других стран, японская разведка разбила весь район фронта и тыла русской армии вдоль линии железной дороги на сектора, что облегчало наблюдение за передвижением русских войск и обеспечивало своевременное получение информации от широко раскинутой агентурной сети. На японской территории такими секторами руководили офицеры, а в тылу русской армии – в основном китайцы (17).
Японские группы располагали значительными средствами для разведывательной деятельности, в частности, для приобретения помещений, среди местного населения, что давало возможность получать необходимую информацию.
Очень часто (и это было наиболее эффективно) группы агентов работали в качестве строителей над возведением укреплений, собирая точные сведения о размерах сооружений, тем более что царское командование в годы русско-японской войны показывало исключительные образцы преступной халатности в отношении хранения военной тайны. Например, при постройке фортов на Куандченской позиции подрядчиком-китайцем были выданы их планы. Более того, даже охрана фортов состояла из китайцев (18).
Каждый из этих шпионов получал конкретное задание, например, произвести рекогносцировку определенного участка оборонительной линии и установить наблюдение за передвижением какого-нибудь войскового соединения царской армии. Это не составляло большого труда, т. к. указатели дорог и вывески о расположении частей и штабов расквартированных русских войск очень облегчали такого рода разведку (19).
Беспечность некоторых русских генералов давали возможность японской разведке использовать для шпионажа даже малограмотных и неграмотных корейцев и китайцев, которым давалось задание только зарисовать погоны, воротники или шапки солдат частей, расположенных на участке. Полученные таким путем сведения о расположении русских войск в соединении с другими данными, представляли материал большой ценности.
Для того чтобы японские войска не задерживали своих агентов, им выдавались пропуска на крохотных кусочках бумаги, которые могли быть спрятаны в папиросе или пачке табака, а также зашиты в одежде (20).
Японские шпионы буквально наводнили и нейтральную зону, образовавшуюся в связи с тем, что Китай во время русско-японской войны заявил о своем нейтралитете. Здесь они создали не только густую агентурную сеть из китайцев, но даже базу для снабжения армии генерала Ноги во время Мукденской операции (21).
Обширная своевременно организованная сеть сильно облегчала работу войсковой разведки, иногда почти заменяя ее. Об этом пишет хорошо осведомленный французский полковник Ниссель: "Японская служба разведки, по крайней мере, до мукденских боев, была почти целиком возложена на шпионаж, организованный до компании" (22).
Большой интерес представляет система связи между разведчиками на театре военных действий. Надо сказать, что связь через фронт, передача сведений были затруднительны, особенно в первый период войны, когда японская армия передвигалась мелкими частями. Чтобы донесения не попадали к русским, их вплетали в косы китайцев, помещали в подошву обуви, зашивали в складки платья и т. д. (23). Японские агенты переходили через линию фронта под видом бродячих рабочих, носильщиков, странствующих китайских купцов, погонщиков скота, искателей корня женьшень и т. д. Прекрасное знание русского языка многими японскими солдатами и офицерами давало им возможность переходить через передовые позиции. Для доставки сведений по назначению, особенно в ночное время, они надевали форму русских солдат, офицеров и санитаров.
Когда об этом стало известно русской контрразведке, японцы начали искать новые способы. Например, записывать свои донесения с помощью лупы и рисовать кроки местности на мельчайших кусочках пергаментной ткани, после чего скатывать их в шарик, величиной с булавочную головку, который вкладывать в один из пустых золотых зубов. Принимались и другие уловки: наряжались уличными торговцами, неся в корзинах товары, обозначавшие род войск, количество и вид вооружения и т. д. Нередко применялась передача информации устным путем (24).
В деле шпионажа японцы показали себя подлинными новаторами, использовали любую возможность для получения интересующих сведений. В ходе боевых действий они быстро сориентировались в обстановке и схватились за дешевый, безопасный и вполне надежный источник информации - прессу.
В то время военной цензуры не существовало, и газеты печатали все, что угодно, в том числе распоряжения Военного министерства, сообщались даты окончания формирования воинских частей, списки убитых и раненых, сведения о мобилизации частей для отправки на Дальний Восток и прочие секретные сведения. Находившиеся в свободной продаже военные газеты попадали в руки агентуры и немедленно использовались генеральным штабом для оперативных целей.
Необходимые сведения также черпались из иностранной прессы, перепечатывавшей материалы из русских газет. Так, в одном из русских изданий в начале войны было сообщено о назначении командиров корпусов и начальников дивизий царской армии. Основываясь на данных, приведенных в заметке, французская газета "Ля Франс Милитэр" весной 1904 г. поместила сообщение о предстоящей отправке на фронт конкретных корпусов. Причем, назначение этих объединений в предстоящих операциях были сообщены газетой совершенно точно (25).
Впрочем, японцы в плане получения необходимых сведений через периодическую печать не являются первооткрывателями. Пионером, как выясняется, была немецкая разведка, перлюстрировавшая французские издания во время франко-прусской войны 1870 - 1871 гг. Японцы, являясь способными учениками, на свои позиции иностранных корреспондентов не допускали.
Отличительной особенностью японской разведслужбы в годы войны была гибкость, что позволяло оперативно реагировать на все происходящие изменения, применять различные новшества, как в сборе секретных сведений, так и в борьбе с русской контрразведкой. Инициатива и изобретательность позволяли спецслужбе обеспечивать свое командование оперативной и объективной информацией о планах, действиях, вооружении русских войск, что в определенной степени отражалось на ходе войны.
В годы войны японское правительство через свою разведслужбу стремилось воздействовать на внутриполитическое положение России, чтобы ослабить ее в военном отношении. Конкретная задача заключалась в разложении русской армии и затруднении ее комплектования, в стремлении заставить царское правительство отвести максимальное количество войск с театра военных действий на поддержание порядка в империи.
Кроме чисто военных задач, японская разведка преследовала и общеполитические цели: настолько накалить внутриполитическую обстановку в России, чтобы самодержавие не могло вести войну на два фронта - с врагом внешним и внутренним.
В своем стремлении ускорить заключение мира с Россией, правительство Японии пошло на прямое финансирование деятельности революционных и оппозиционных партий, передав им за годы войны не менее 1 млн. иен (по современному курсу 35 млн. долларов). Финансировались партия социал-революционеров, которую японцы считали "наиболее организованной" среди других партий, Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. Прямые контакты с полковником Акаси, инициаторами и главными действующими лицами с японской стороны, поддерживали руководители ряда партий.
Японская помощь коснулась таких важных направлений деятельности российского освободительного движения, как печатание и распространение нелегальной литературы, упрочнения межпартийных связей, военно-техническая подготовка вооруженного восстания. Руководствуясь чисто прагматическими целями, правящие круги Японии не испытывали ни малейших симпатий к социалистическим идеям. Не случайно, что источник поступления денежных средств был перекрыт сразу после начала русско-японских мирных переговоров.
"Нельзя не согласиться с западными исследователями в том, - пишут Д. Павлов и С. Петров, - что субсидирование деятельности российских революционных и оппозиционных партий Японией никак не повлияло на исход войны. Все финансируемые золотом начинания не оказали серьезного влияния на ход российской революции. Обе оплаченные из Токио конференции (Парижская 1904 и Женевская 1905 гг.) не привели к созданию прочного блока партий; точно так же не состоялось "запланированное" на июнь 1905 г. вооруженное восстание в Петербурге; не удалась попытка ввоза оружия в Россию не пароходе "Джон Графтон"; успешно закончившееся в конце 1905 г. путешествие парохода "Сириус", доставившего на Кавказ 8,5 тыс. винтовок и большое количество боеприпасов, также нет оснований расценивать как событие, существенно повлиявшее на ход освободительного движения в России" (26).
На основании изученных материалов и документов можно прийти к выводу, что в годы войны японская стратегическая разведка уступала тактической, переоценив возможность революционных партий и движений оказывать влияние на ход событий в Российской империи.
После войны японская спецслужба по-прежнему собирала военно-статистические сведения о состоянии и степени обученности войск, настроении нижних чинов, их отношении к среднему и высшему командному составу. Как было установлено, агенты находились вблизи береговых батарей, стрельбищ, при занятиях обучению сигнализации и т. д. Японская разведка тщательно собирала информацию о состоянии грунтовых дорог, количестве земли отданной в аренду китайцам или корейцам и т. д.
Приемы японского шпионажа в послевоенный период имеют следующий характер: в городе появлялись один за другим несколько японцев, в большинстве случаев, как это установлено контрразведкой, военнослужащих или запасных нижних чинов (были среди них и корейцы-японофилы) открывали какие-либо торговые или промышленные заведения, начинали врачебную практику. Свои квартиры они выбирали с таким расчетом, что ни приехать, ни выехать из города незамеченным было невозможно. Такое положение вещей достаточно определенно указывало как на цель проживания в данном районе японцев.
Сообщение с родиной совершалось особой почтой, почти открыто действующей: каждый японский пароход, прибывающий из Японии, привозил с собой массу писем и посылок, которые на пристани принимались особыми агентами и разносились по адресам. Отправка консульских донесений совершалась специальными курьерами или через капитанов пароходов (27). Несмотря на заключение Портсмутского мирного договора, русско-японские отношения продолжали оставаться напряженными. Япония имела притязания на станцию Куаньченцзы, на ловлю рыбы вдоль берегов русских владений в Японском, Охотском и Беринговом морях, претендовала на тихоокеанское побережье России. Само собой разумеется, что Сибирь представляла особый интерес для японской разведки. По данным Департамента полиции, в Азиатскую часть империи потоком хлынули японские подданные под видом врачей, фотографов, прачешников, коммерсантов и прочих. Эта была послевоенная волна кадровых разведчиков и агентов, прибывших в Россию. Кроме них, продолжали свою работу агенты, появившиеся в нашей стране до 1904 г.
Работой агентурных сетей руководило главное разведывательное бюро, которое находилось при командующим маньчжурской армией в Порт-Артуре. В нем сосредотачивались все донесения по Китаю, Монголии и Азиатской России. Отделение этого бюро дислоцировалось в Чанчуне, возглавляемое полковником Миохарой, через которое велось сношение между находящимися в Сибири шпионами с порт-артурским бюро.
Кроме агентов-корейцев, Япония использовала и своих подданных, имевших коммерческие предприятия в Чите, Нерчинске, Сретенске и Верхнеудинске. Связь между ними и чанчуньским отделением поддерживалась через корейцев-курьеров или чинов цицикарского, харбинского и владивостокского консульств. В случае необходимости отправить срочное донесение, прибегали к помощи женщин, проживавших в вышеуказанных городах. В мирное время агенты при командировках снабжались записными книжками и шифрами, в военное - металлическими жетонами (28).
Интенсивность работы агентуры в Сибири менялась в зависимости от внешнеполитического курса правительства. Так, после окончания русско-японской войны 1904 - 1905 гг. японская спецслужба действовала в России довольно энергично. Однако с началом первой мировой, вступив в войну с Германией, она несколько ослабила внимание к империи, о чем свидетельствуют материалы русской контрразведки.
1. Роуан Р. Очерки секретной службы. Из истории разведки. - СПб, “Логос - СПБ”, 1992. - С. 372 – 373.
2. Операции военной разведки / Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 248 - 249.
3.Черняк Е. Б. Пять столетий тайной войны: из истории секретной дипломатии и разведки. - 4-е изд., доп. и перераб. - М., "Международные отношения'', 1985. - С. 395.
4. Фалиго Р., Коффер Р. Всемирная история разведывательных служб: Т.1: 1870 – 1939. – М.: ТЕРРА, 1997. – С. 53.
5. Вотинов А. Японский шпионаж в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - М., 1939. - С. 24.
6. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 256.
7. Кравцев И. Н. Спецслужбы России в русско-японской войне 1904-1905 годов. Рукопись канд. диссерт. - М., 1996. - С. 109.
8. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 258 - 259.
9. Там же. - С. 252, 260.
10. Павлов Д., Петров С. Японские деньги и русская революция. // Тайны русско-японской войны. - М.: ''Прогресс'': ''Прогресс-академия'', 1993. - С. 15.
11. Павлов Д. Б. Русская контрразведка в годы русско-японской войны. // Отечественная история. - 1996. - № 1. - С.17.
12. Роуан Р. Очерки секретной службы. Из истории разведки. - СПб, “Логос - СПБ”, 1992. - С. 209.
13. Павлов Д. Б. Указ. соч. - С. 23.
14. Вотинов А. Указ. соч. - С. 11.
15. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 268 - 269.
16. Вотинов А. Указ. соч. - С. 21 - 22.
17. Вотинов А. Указ. соч. - С. 37.
18. Там же. - С. 38.
19. Там же. - С. 38 - 39.
20. Там же. - С. 39 - 40.
21. Русская разведка и контрразведка в войне 1904-1905 гг.: Документы./ Сост. И. В. Деревянко. // Тайны русско-японской войны. - М., - ''Прогресс-академия'', 1993. - С 262 - 263.
22. Там же.
23. Вотинов А. Указ. соч. - С. 43.
24. Там же. - С. 44.
25. Там же. - С. 45.
26. Павлов Д., Петров С. Указ. соч. - С. 68.
27. Из истории русской контрразведки. - С. 61.
28. РГВИА, ф. 1450, оп. 7, ед. хр. 65, л. 9 - 9 об.
Николай КИРМЕЛЬ, кандидат исторических наук
ЯПОНСКАЯ РАЗВЕДКА ПРОТИВ РОССИИ
23 августа 2005По мнению многих исследователей, Япония считается классической страной всеобъемлющего и всюду проникающего полицейского шпионажа. Еще в эпоху раннего средневековья в Стране восходящего солнца была создана общенациональная система тайного надзора за всеми слоями населения и всем аппаратом государственного и местного управления. Организаторами этой системы были сегуны ("генералы", "полководцы"), вплоть до 1868 года фактически осуществлявшие в стране верховную власть.
В то время в Японии была явная и тайная полиция. Возглавляла ее группа лиц, так называемые омецуке ("великие цензоры" или "ревизоры"), которых называли "глазами и ушами сегуна". Обязанностью омецуке являлось наблюдение за деятельностью феодалов, представлявших тогда в стране значительную силу. Следующими по рангу полицейскими чинами были мецуке ("цензоры" или "ревизоры"), следившие за хатомото (знаменосцы) и самураями (дворяне, дружинники феодалов). Чиновники, в зависимости от их ранга, находились под наблюдением омецуке или мецуке. Практически надзор осуществлялся двумя категориями агентов: явными и тайными. Все чины полиции регулярно представляли по инстанции донесения обо всем увиденном и услышанном. Таким образом, все жители Японии - от простого селянина до министра - находились под неусыпным наблюдением полиции (1).
По данным Р. Гесса, заместителя А. Гитлера по НСДАП, японская разведка берет свое начало приблизительно с 1860 г., с того момента, как Япония стала открытой для иностранцев. Японское правительство в середине XIX в. посылало бесчисленное множество дипломатических, торговых и военно-морских миссий для сбора в основном экономической информации в Европе и Америке (2).
Незадолго до войны с Китаем, когда вооруженные силы страны были организованы по типу европейских армий, разведка стала частью государственного механизма (3). Систему разведывательной службы японцы позаимствовали у немцев. В 1875 г. японские эмиссары обратились к руководителю прусских спецслужб В. Штиберу с просьбой помочь создать разведку. Некоторое время спустя германская миссия, руководимая генералом Меккелем, отправилась в Японию, чтобы приступить к реорганизации и модернизации армии Микадо. И в 1878 г. была создана разведслужба императорского штаба Кансейкеку. В течение ряда лет немецкие уполномоченные неоднократно наносили визиты в Токио. В итоге создается Токуму Кикан, служба военной разведки. Каксейкеку, в свою очередь, стала в 1896 г. вторым отделом императорского генштаба. С 1908 г. этот отдел разделяется на два подотдела: западный (О-Бей-ка) и китайский (Шина-ка) (4).
Сбором секретных сведений за рубежом занималось также МИД. Информационно-разведывательный отдел министерства иностранных дел получал секретные сведения, в основном политического характера, через консульства, которые переправляли донесения в посольства специальными курьерами, а посольства, в свою очередь, посылали ее в Японию чаще всего дипломатической почтой. В Токио вся информация тщательно изучалась, классифицировалась, регистрировалась, а затем направлялась по назначению.
Взяв за основу доктрину всеобъемлющего шпионажа, японская разведка насаждала в соседних странах массовую агентуру. Кадры она черпала из созданных в конце XIX в. патриотических обществ, которые вели разведывательную и подрывную деятельность против главных на тот момент противников Японии - России и Китая – с целью воздействия на них.
Самым крупным из всех японских патриотических обществ был "Кокурюкай" - "Черный дракон", которое основал в 1901 г. Рехэй Утида. Члены этой организации ставили своей задачей захват Маньчжурии, Приморья, Приамурья и т. д. Следует также отметить, что кадровые руководители разведки готовились "Кокурюкай" (5).
В 1898 г. возникло "Восточно-Азиатское общество единой культуры". Его открытой целью являлась выработка и распространение единой иероглифической письменности, чтобы на этой основе добиться японо-китайского сближения. Деятельность этого общества ограничивалось лишь Китаем.
В Шанхае японцы основали школу, известную как колледж Тун Вэня. Она готовила своих слушателей для работы в Восточной Азии. К 1908 г. это учебное заведение окончило не менее 272 человек, отправившихся потом в Китай, Бирму, Индию, Филиппины и Монголию (6).
Следует обратить внимание, что для подготовки агентов привлекались не только патриотические общества, но и государственные закрытые учебные заведения, славившиеся своими традициями. Среди них были школы древних искусств рукопашного боя и восточных единоборств, готовившие сильных и волевых людей, способных в результате специальных тренировок переносить повышенные физические, моральные и психологические перегрузки (7).
К числу более мелких, но, тем не менее, важных обществ относилось "Пробуждение Великой Азии". Оно было создано в 1908 г. и развернуло свою деятельность в пяти направлениях: изучение экономической, географической, образовательной, колониальной и религиозной обстановки в Китае и Центральной Азии. Эта организация засылала туда агентов, создавала там свои отделения, вело устную и печатную пропаганду. Общество имело свои отделения в Китае, Сиаме, Афганистане, Турции, Персии и Индии (8).
Следует отметить, что все вышеперечисленные патриотические общества делали особый упор на патриотизм, который основывался на синтоистской идее богоизбранности японцев. Их объединяла одна общая цель: установление японского контроля над Азией, а впоследствии и над всем миром. Они добивались того, чтобы японский образ жизни в области культуры, экономики и административного управления был распространен на всех тех "несчастных", которые не происходили от прапраправнука богини Солнца и ее свиты, согласно синтоистским верованиям.
Члены обществ, отобранные для наиболее важной работы, обучались языкам и разведывательной деятельности. Агенты, которые предназначались для сбора информации, набирались из различных слоев населения: лавочников, туристов, продавцов литературы, порнографических открыток, медикаментов, а также рыбаков, студентов, ученых, священников и археологов. Главное требование к ним - стремление к выполнению поставленных руководством задач в любой ситуации.
Агентам не обещали никаких наград, но вместе с тем, подавляющее их большинство работало с почти невероятной, с точки зрения европейца, преданностью и самоотверженностью. Это объясняется как воспитанием, так и уверенностью, в своем спасении в сложной ситуации. Руководство разведки никогда не отказывалась от провалившегося агента. Дипломатические и консульские представители Японии всегда активно защищали неудачников. Вслед за арестом шпиона неизбежно следовали негодующие протесты, и немедленно давалось поручительство, даже несмотря на то, что подобные действия можно расценивать как признание в сотрудничестве с разведкой (9).
К началу ХХ в. японцы, готовясь к предстоящей войне, раскинули на территории Российской империи огромные шпионские сети. Например, военный атташе в Петербурге полковник Акаси и сотрудник посольства капитан Тано, вербовали агентов в российской столице с целью получения военных и других секретов. "Полковник Акаси, - отмечалось в отчете разведочного отделения Главного штаба, - работает усердно, собирая сведения, видимо, по мелочам и ничем не пренебрегая: его несколько раз видели забегавшим в английское посольство, расспрашивающим о чем-то на улице шведско-норвежского военного агента... и наблюдали его в сношениях... с целым рядом японцев" (10).
Активно занимался сбором секретной информации японский консул в Одессе К. Ижима. С началом войны он обосновался в Вене, где, по данным Департамента полиции, возглавил "центр японской разведочной службы" с агентурой в Харькове, Львове и Одессе (11).
Активную работу вела и морская разведка. В сентябре 1904 г. русская охранка арестовала двух японцев, служивших в коммерческих предприятиях Петербурга. Они много лет прожили в России, и оба, как выяснилось, оказались офицерами морского флота. Японцы глубоко вошли в жизнь русского общества, завязали много полезных знакомств и связей в торговых кругах, а через их посредничество вступили в контакт с личным составом русского флота. Один из них, чтобы укрепить свое положение, решил жениться на русской и даже, приняв православие, добросовестно выполнял все религиозные обряды (12).
О том, что Вена, Гаага, Париж и Стокгольм являются "центрами японской разведочной службы" русскому Департаменту полиции стало известно только в феврале - марте 1904 г. (13). Именно тогда японские дипломаты расшифровали себя, пытаясь выведать российские секреты через другие страны с целью воздействия на ход русско-японской войны.
Впрочем, военная разведка Японии вела активную работу не только в столице, но и на окраинах империи. Многие офицеры японского генерального штаба специализировались в качестве содержателей публичных домов и курилен опиума в крупных населенных пунктах Дальнего Востока. "Японские" улицы Владивостока, Никольска-Уссурийского и других городов состояли из подобных заведений. Агенты не гнались за деньгами, а выкрадывали из полевых портфелей и карманов посетителей документы (14). Офицеры генштаба – резиденты - также устраивались парикмахерами на станциях и в городах, где стояли российские гарнизоны, устанавливали состав расквартированных частей.
В Маньчжурии и Уссурийском крае японские разведчики и агенты жили под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей публичных домов, гостиниц, курилен опиума и т. д. Им ставилась задача широко изучать порученный район или участок, начиная от топографии и климатических условий местности, производственных и стратегических объектов, кончая бытом местных жителей.
Среди японских агентов, обосновавшихся в России, были лица различных национальностей: австрийцы, англичане, греки, евреи, корейцы, китайцы, русские и прочие. Однако подавляющее большинство из них являлись все-таки японцами. Данный факт объясняется тем, что трудный японский язык в то время знали лишь немногие иностранцы, в том числе и русские. Это немаловажное обстоятельство исключало подслушивание, сложная письменность давала возможность делать записи не прибегая к кодам. Расовое отличие от европейцев исключало возможность проникновения в шпионские организации агентов контрразведки.
Преданность своей стране, императору, а также идеям и идеалам общества, к которым они принадлежали, в случае провала фактически исключало перевербовку японцев разведкой или контрразведки другой страны. Разведка, осуществляемая в интересах родины, являлась почетным и благородным делом и находилась в полном соответствии с их идеалами патриотизма (15). В отличие от европейцев (за исключением немцев), считавших разведку презренным занятием, японцы принимали предложение спецслужб стать их агентами как почетную обязанность, что позволяло руководителям разведорганов проводить в жизнь доктрину тотального шпионажа без лишних хлопот. Каждый японец, намеревавшийся посетить Россию или жить там, только тогда получал право на выезд, когда полиция убеждалась в его надежности.
Расовое отличие японцев, которое являлось в разведывательной деятельности больше недостатком, чем преимуществом, компенсировалось массовостью. Благодаря тому, что на российском Дальнем Востоке, а также в районе строительства КВЖД проживало большое количество японцев-иммигрантов, являвшихся агентами секретной службы, жесткого контроля над ними со стороны жандармерии и охранки не было, поскольку установить тотальную слежку за тысячами японцев не предоставлялось возможным.
По причинам, указанным в предыдущей главе, японская разведка перед войной имела благоприятные возможности для активной деятельности. Агенты и резиденты, изучая порученный им район или участок, вели работу среди влиятельных чиновников, купцов и подрядчиков. Наименее устойчивые из них, слабости, которых были изучены японскими шпионами, завербовывались для разведывательной работы (16).
В отечественной историографии деятельность японской разведки в годы русско-японской войны на театре военных действий, а также в России и зарубежных странах исследована весьма основательно. Хотя данный период истории и выходит за рамки диссертации, но вкратце остановиться на нем все же следует. Это даст возможность обстоятельно ознакомиться с методами работы японской разведки, которые, кстати, применялись в России и в послевоенный период.
К началу боевых действий японская спецслужба имела прочные позиции в районе проведения предстоящей компании. Опираясь на своих резидентов, командированных задолго до войны на территорию России, Маньчжурии и других стран, японская разведка разбила весь район фронта и тыла русской армии вдоль линии железной дороги на сектора, что облегчало наблюдение за передвижением русских войск и обеспечивало своевременное получение информации от широко раскинутой агентурной сети. На японской территории такими секторами руководили офицеры, а в тылу русской армии – в основном китайцы (17).
Японские группы располагали значительными средствами для разведывательной деятельности, в частности, для приобретения помещений, среди местного населения, что давало возможность получать необходимую информацию.
Очень часто (и это было наиболее эффективно) группы агентов работали в качестве строителей над возведением укреплений, собирая точные сведения о размерах сооружений, тем более что царское командование в годы русско-японской войны показывало исключительные образцы преступной халатности в отношении хранения военной тайны. Например, при постройке фортов на Куандченской позиции подрядчиком-китайцем были выданы их планы. Более того, даже охрана фортов состояла из китайцев (18).
Каждый из этих шпионов получал конкретное задание, например, произвести рекогносцировку определенного участка оборонительной линии и установить наблюдение за передвижением какого-нибудь войскового соединения царской армии. Это не составляло большого труда, т. к. указатели дорог и вывески о расположении частей и штабов расквартированных русских войск очень облегчали такого рода разведку (19).
Беспечность некоторых русских генералов давали возможность японской разведке использовать для шпионажа даже малограмотных и неграмотных корейцев и китайцев, которым давалось задание только зарисовать погоны, воротники или шапки солдат частей, расположенных на участке. Полученные таким путем сведения о расположении русских войск в соединении с другими данными, представляли материал большой ценности.
Для того чтобы японские войска не задерживали своих агентов, им выдавались пропуска на крохотных кусочках бумаги, которые могли быть спрятаны в папиросе или пачке табака, а также зашиты в одежде (20).
Японские шпионы буквально наводнили и нейтральную зону, образовавшуюся в связи с тем, что Китай во время русско-японской войны заявил о своем нейтралитете. Здесь они создали не только густую агентурную сеть из китайцев, но даже базу для снабжения армии генерала Ноги во время Мукденской операции (21).
Обширная своевременно организованная сеть сильно облегчала работу войсковой разведки, иногда почти заменяя ее. Об этом пишет хорошо осведомленный французский полковник Ниссель: "Японская служба разведки, по крайней мере, до мукденских боев, была почти целиком возложена на шпионаж, организованный до компании" (22).
Большой интерес представляет система связи между разведчиками на театре военных действий. Надо сказать, что связь через фронт, передача сведений были затруднительны, особенно в первый период войны, когда японская армия передвигалась мелкими частями. Чтобы донесения не попадали к русским, их вплетали в косы китайцев, помещали в подошву обуви, зашивали в складки платья и т. д. (23). Японские агенты переходили через линию фронта под видом бродячих рабочих, носильщиков, странствующих китайских купцов, погонщиков скота, искателей корня женьшень и т. д. Прекрасное знание русского языка многими японскими солдатами и офицерами давало им возможность переходить через передовые позиции. Для доставки сведений по назначению, особенно в ночное время, они надевали форму русских солдат, офицеров и санитаров.
Когда об этом стало известно русской контрразведке, японцы начали искать новые способы. Например, записывать свои донесения с помощью лупы и рисовать кроки местности на мельчайших кусочках пергаментной ткани, после чего скатывать их в шарик, величиной с булавочную головку, который вкладывать в один из пустых золотых зубов. Принимались и другие уловки: наряжались уличными торговцами, неся в корзинах товары, обозначавшие род войск, количество и вид вооружения и т. д. Нередко применялась передача информации устным путем (24).
В деле шпионажа японцы показали себя подлинными новаторами, использовали любую возможность для получения интересующих сведений. В ходе боевых действий они быстро сориентировались в обстановке и схватились за дешевый, безопасный и вполне надежный источник информации - прессу.
В то время военной цензуры не существовало, и газеты печатали все, что угодно, в том числе распоряжения Военного министерства, сообщались даты окончания формирования воинских частей, списки убитых и раненых, сведения о мобилизации частей для отправки на Дальний Восток и прочие секретные сведения. Находившиеся в свободной продаже военные газеты попадали в руки агентуры и немедленно использовались генеральным штабом для оперативных целей.
Необходимые сведения также черпались из иностранной прессы, перепечатывавшей материалы из русских газет. Так, в одном из русских изданий в начале войны было сообщено о назначении командиров корпусов и начальников дивизий царской армии. Основываясь на данных, приведенных в заметке, французская газета "Ля Франс Милитэр" весной 1904 г. поместила сообщение о предстоящей отправке на фронт конкретных корпусов. Причем, назначение этих объединений в предстоящих операциях были сообщены газетой совершенно точно (25).
Впрочем, японцы в плане получения необходимых сведений через периодическую печать не являются первооткрывателями. Пионером, как выясняется, была немецкая разведка, перлюстрировавшая французские издания во время франко-прусской войны 1870 - 1871 гг. Японцы, являясь способными учениками, на свои позиции иностранных корреспондентов не допускали.
Отличительной особенностью японской разведслужбы в годы войны была гибкость, что позволяло оперативно реагировать на все происходящие изменения, применять различные новшества, как в сборе секретных сведений, так и в борьбе с русской контрразведкой. Инициатива и изобретательность позволяли спецслужбе обеспечивать свое командование оперативной и объективной информацией о планах, действиях, вооружении русских войск, что в определенной степени отражалось на ходе войны.
В годы войны японское правительство через свою разведслужбу стремилось воздействовать на внутриполитическое положение России, чтобы ослабить ее в военном отношении. Конкретная задача заключалась в разложении русской армии и затруднении ее комплектования, в стремлении заставить царское правительство отвести максимальное количество войск с театра военных действий на поддержание порядка в империи.
Кроме чисто военных задач, японская разведка преследовала и общеполитические цели: настолько накалить внутриполитическую обстановку в России, чтобы самодержавие не могло вести войну на два фронта - с врагом внешним и внутренним.
В своем стремлении ускорить заключение мира с Россией, правительство Японии пошло на прямое финансирование деятельности революционных и оппозиционных партий, передав им за годы войны не менее 1 млн. иен (по современному курсу 35 млн. долларов). Финансировались партия социал-революционеров, которую японцы считали "наиболее организованной" среди других партий, Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. Прямые контакты с полковником Акаси, инициаторами и главными действующими лицами с японской стороны, поддерживали руководители ряда партий.
Японская помощь коснулась таких важных направлений деятельности российского освободительного движения, как печатание и распространение нелегальной литературы, упрочнения межпартийных связей, военно-техническая подготовка вооруженного восстания. Руководствуясь чисто прагматическими целями, правящие круги Японии не испытывали ни малейших симпатий к социалистическим идеям. Не случайно, что источник поступления денежных средств был перекрыт сразу после начала русско-японских мирных переговоров.
"Нельзя не согласиться с западными исследователями в том, - пишут Д. Павлов и С. Петров, - что субсидирование деятельности российских революционных и оппозиционных партий Японией никак не повлияло на исход войны. Все финансируемые золотом начинания не оказали серьезного влияния на ход российской революции. Обе оплаченные из Токио конференции (Парижская 1904 и Женевская 1905 гг.) не привели к созданию прочного блока партий; точно так же не состоялось "запланированное" на июнь 1905 г. вооруженное восстание в Петербурге; не удалась попытка ввоза оружия в Россию не пароходе "Джон Графтон"; успешно закончившееся в конце 1905 г. путешествие парохода "Сириус", доставившего на Кавказ 8,5 тыс. винтовок и большое количество боеприпасов, также нет оснований расценивать как событие, существенно повлиявшее на ход освободительного движения в России" (26).
На основании изученных материалов и документов можно прийти к выводу, что в годы войны японская стратегическая разведка уступала тактической, переоценив возможность революционных партий и движений оказывать влияние на ход событий в Российской империи.
После войны японская спецслужба по-прежнему собирала военно-статистические сведения о состоянии и степени обученности войск, настроении нижних чинов, их отношении к среднему и высшему командному составу. Как было установлено, агенты находились вблизи береговых батарей, стрельбищ, при занятиях обучению сигнализации и т. д. Японская разведка тщательно собирала информацию о состоянии грунтовых дорог, количестве земли отданной в аренду китайцам или корейцам и т. д.
Приемы японского шпионажа в послевоенный период имеют следующий характер: в городе появлялись один за другим несколько японцев, в большинстве случаев, как это установлено контрразведкой, военнослужащих или запасных нижних чинов (были среди них и корейцы-японофилы) открывали какие-либо торговые или промышленные заведения, начинали врачебную практику. Свои квартиры они выбирали с таким расчетом, что ни приехать, ни выехать из города незамеченным было невозможно. Такое положение вещей достаточно определенно указывало как на цель проживания в данном районе японцев.
Сообщение с родиной совершалось особой почтой, почти открыто действующей: каждый японский пароход, прибывающий из Японии, привозил с собой массу писем и посылок, которые на пристани принимались особыми агентами и разносились по адресам. Отправка консульских донесений совершалась специальными курьерами или через капитанов пароходов (27). Несмотря на заключение Портсмутского мирного договора, русско-японские отношения продолжали оставаться напряженными. Япония имела притязания на станцию Куаньченцзы, на ловлю рыбы вдоль берегов русских владений в Японском, Охотском и Беринговом морях, претендовала на тихоокеанское побережье России. Само собой разумеется, что Сибирь представляла особый интерес для японской разведки. По данным Департамента полиции, в Азиатскую часть империи потоком хлынули японские подданные под видом врачей, фотографов, прачешников, коммерсантов и прочих. Эта была послевоенная волна кадровых разведчиков и агентов, прибывших в Россию. Кроме них, продолжали свою работу агенты, появившиеся в нашей стране до 1904 г.
Работой агентурных сетей руководило главное разведывательное бюро, которое находилось при командующим маньчжурской армией в Порт-Артуре. В нем сосредотачивались все донесения по Китаю, Монголии и Азиатской России. Отделение этого бюро дислоцировалось в Чанчуне, возглавляемое полковником Миохарой, через которое велось сношение между находящимися в Сибири шпионами с порт-артурским бюро.
Кроме агентов-корейцев, Япония использовала и своих подданных, имевших коммерческие предприятия в Чите, Нерчинске, Сретенске и Верхнеудинске. Связь между ними и чанчуньским отделением поддерживалась через корейцев-курьеров или чинов цицикарского, харбинского и владивостокского консульств. В случае необходимости отправить срочное донесение, прибегали к помощи женщин, проживавших в вышеуказанных городах. В мирное время агенты при командировках снабжались записными книжками и шифрами, в военное - металлическими жетонами (28).
Интенсивность работы агентуры в Сибири менялась в зависимости от внешнеполитического курса правительства. Так, после окончания русско-японской войны 1904 - 1905 гг. японская спецслужба действовала в России довольно энергично. Однако с началом первой мировой, вступив в войну с Германией, она несколько ослабила внимание к империи, о чем свидетельствуют материалы русской контрразведки.
1. Роуан Р. Очерки секретной службы. Из истории разведки. - СПб, “Логос - СПБ”, 1992. - С. 372 – 373.
2. Операции военной разведки / Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 248 - 249.
3.Черняк Е. Б. Пять столетий тайной войны: из истории секретной дипломатии и разведки. - 4-е изд., доп. и перераб. - М., "Международные отношения'', 1985. - С. 395.
4. Фалиго Р., Коффер Р. Всемирная история разведывательных служб: Т.1: 1870 – 1939. – М.: ТЕРРА, 1997. – С. 53.
5. Вотинов А. Японский шпионаж в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - М., 1939. - С. 24.
6. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 256.
7. Кравцев И. Н. Спецслужбы России в русско-японской войне 1904-1905 годов. Рукопись канд. диссерт. - М., 1996. - С. 109.
8. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 258 - 259.
9. Там же. - С. 252, 260.
10. Павлов Д., Петров С. Японские деньги и русская революция. // Тайны русско-японской войны. - М.: ''Прогресс'': ''Прогресс-академия'', 1993. - С. 15.
11. Павлов Д. Б. Русская контрразведка в годы русско-японской войны. // Отечественная история. - 1996. - № 1. - С.17.
12. Роуан Р. Очерки секретной службы. Из истории разведки. - СПб, “Логос - СПБ”, 1992. - С. 209.
13. Павлов Д. Б. Указ. соч. - С. 23.
14. Вотинов А. Указ. соч. - С. 11.
15. Операции военной разведки /Автор-составитель В. В. Петров. - Мн.: Литература, 1997. - С. 268 - 269.
16. Вотинов А. Указ. соч. - С. 21 - 22.
17. Вотинов А. Указ. соч. - С. 37.
18. Там же. - С. 38.
19. Там же. - С. 38 - 39.
20. Там же. - С. 39 - 40.
21. Русская разведка и контрразведка в войне 1904-1905 гг.: Документы./ Сост. И. В. Деревянко. // Тайны русско-японской войны. - М., - ''Прогресс-академия'', 1993. - С 262 - 263.
22. Там же.
23. Вотинов А. Указ. соч. - С. 43.
24. Там же. - С. 44.
25. Там же. - С. 45.
26. Павлов Д., Петров С. Указ. соч. - С. 68.
27. Из истории русской контрразведки. - С. 61.
28. РГВИА, ф. 1450, оп. 7, ед. хр. 65, л. 9 - 9 об.
Николай КИРМЕЛЬ, кандидат исторических наук
Комментарии
Отправить комментарий